Сквозь мёртвый лес.

Сквозь мёртвый лес.
Чулышман Автор 08.02.2016 / 10:42 / Сообщение 406
Оффлайн
Сообщений: 8837
Награды: 33
Репутация: 860
"Какой мучительный конец должен быть у замерзающего человека" — подумал я, поворачивая Прокопия и наблюдая, как он дрожит и бьется от холода на краю карниза.

Дождь перестал, за воротник не стала литься вода. В тумане нарождалось серое, неприветливое утро. Не чувствую себя, все чужое, липкое, холодное. С трудом сползаю с карниза. Подпрыгиваю, угрожаю кулаками небу, пославшему на нас дождь, а в голове бочка с медом, румяные лепешки и досада, что не разбил ларь. Кажется полжизни отдал бы за костер! Без него нам не выбраться из западни. Решаюсь спуститься за дровами. Объявляю об этом Прокопию. Он молчит, в глазах тревога: а вдруг заблудится, что будет с ним тогда?

— Не беспокойся, непременно вернусь... — успокаиваю его.

Спускаюсь по россыпи. Через каждые, примерно, десять шагов переворачиваю камень нижней, темной стороной кверху. Так их хорошо заметно и они помогут мне не сбиться с направления на обратном пути. Не помню, сколько времени шел, как во сне обходил мелкие скалы, сползал по снежным откосам, и все же добрался до границы леса. Разжег костер. Кажется, не может быть большего наслаждения у человека, нежели то, что пережил я, увидев огонь, пожирающий сушник и излучающий живительное тепло.

Стаскиваю с себя рубашку, протягиваю костлявые руки к пламени, глотаю горячий воздух и радуюсь, как ребенок, увидевший любимую игрушку. Счастья без горя не бывает! И мне вдруг стали дороги лохмотья, и истоптанные поршни, и ночь, пережитая с Прокопием под скалою, без них вряд ли было бы так радостно и хорошо!

Сон свалил на землю расслабевшее тело, не было сил сопротивляться, да и зачем, так приятно уснуть возле костра! Но вдруг вспомнился больной, под мокрой телогрейкой, провожающий меня тревожным взглядом. Я вскочил. Взвалил на плечи сушник и отправился в обратный путь. Уже давно день, пора быть на месте, да что поделаешь, если нет сил.



Мир скучен для скучных людей.
Чулышман Автор 08.02.2016 / 10:43 / Сообщение 407
Оффлайн
Сообщений: 8837
Награды: 33
Репутация: 860
В природе попрежнему покой. Дремал седой туман, прижавшись к россыпям. Прокопий сидел под скалой, почерневший от холода. Я разжег костер, помог больному спуститься с карниза. Он свободным вздохом набирал полную грудь воздуха и, наверное, так же как и я, думал, что жизнь прекрасна, потому что в ней есть радости. Так с этими мыслями он и уснул. Я подложил в костер дров, присел к огню и, отягощенный всем пережитым, с наслаждением забылся. Бывают минуты, когда сознание хочет покоя, чтобы ничего не помнить, не знать, не слышать...

Проснулись поздно. От костра остались лишь догоревшие головешки. Что делать дальше? Жизнь Прокопия была уже вне опасности, но идти он еще не мог, болела ушибленная спина. Решили переждать до утра. Мы доели остатки сухого мяса, и я уже собрался идти за дровами для ночи, как сверху донесся стук камней под чьими-то тяжелыми шагами.

— Медведь! Его еще не доставало! Кто знает, с каким намерением он идет нашим следом? — забеспокоился Прокопий.

Вдруг оттуда же, сверху, глухо прорвался выстрел.

— Кирилл нас ищет, — сказал я, обрадованный, и стал кричать, звать его к себе.

Через несколько минут на снежное поле откоса выкатился черный шарик и стал приближаться к нам. Это — Черня. Он подбежал ко мне, стал ласкаться, визжать, выражая свою собачью радость. Следом за кобелем спустился и Лебедев.

— Что за чутье у него, привел, нигде не сбился, иначе разве нашел бы вас тут! — сказал он, кивнув головой на Черню.

Теперь были все вместе. Оказалось, что мы находились не так далеко от вершины гольца. После короткого разговора решили идти в лагерь. Шли своим следом, выбирая в снегу ступеньки и поддерживая с двух сторон Прокопия. Туман рассеялся. В горах стало светло и просторно.

Как только добрались до стоянки, Прокопий уснул. Рядом с ним спал Черня. Мы с Кириллом долго сидели у костра. Я рассказал ему про пирамиду на Кинзилюкском пике, о Мошкове и снова захотелось горячих лепешек. А вокруг, в сумраке ночи, простирался безграничный край суровых гор. Слабый ветерок проносился, шевеля траву и разбрасывая аромат цветов. Теперь в нем чувствовался мир и успокоение.



Мир скучен для скучных людей.
Чулышман Автор 08.02.2016 / 10:43 / Сообщение 408
Оффлайн
Сообщений: 8837
Награды: 33
Репутация: 860
МЫ НЕ УШЛИ ИЗ САЯНА

Восхождение на Орзагайский голец. Ночь на россыпях. Выстрел. В лагере без изменений. Отступление. Избушка на Мугое. Встреча с людьми. Непоправимая утрата.

До восхода солнца караван покинул гостеприимный стан. Почуяв обратный путь, лошади торопились. В утреннем запахе хвои, цветов, скал теперь жил запах горячей лепешки, дразнивший наш аппетит. Ни о чем мы так не тосковали, как о хлебе. Что по сравнению с ним мясо, торты, шоколад, яйца, сливки, рыба! Какая сила заключена в нем. Само слово — хлеб — мы произносим, как нечто святое, что для нас превыше всего. Казалось, за пригорелую корку отдал бы все: Бурку, последнюю одежду, тропу...

Чем дальше мы уходили от прямого Казыра, тем сильнее терзало любопытство. Где-то в глубине сознания еще копошилось сомнение, еще не верилось, что и на нашей улице наконец-то наступил праздник.

Во второй половине дня, выбравшись на перевал к Фомкиной речке, мы решили отдохнуть. Нужно было покормить лошадей и самим утолить голод. Я остался варить чай, а Лебедев с Днепровским пошли на верх бокового отрога посмотреть, действительно ли на Кинзилюкском пике отстроен пункт. Они скоро вернулись с добрыми вестями.

— Зря ходили, говорил же, что пирамида на пике. Так и есть, простым глазом видно. Ребята льют тур, — сказал Днепровский, взглянув на меня с упреком.

— Так что Мошков не подвел, что-то задержало его, — добавил Лебедев.

В голове снова рой мыслей: что в первую очередь делать? Каким направлением вести работу? Сбросил ли Мошков гвозди, цемент? Целесообразнее было бы экспедиции разделиться на два отряда, мне с пятью человеками вернуться к Грандиозному, а Пугачеву с остальными пробраться в верховья Орзагая и Большого Агула. Но, прежде чем идти ему туда, нужно было мне лично обследовать горные нагромождения в том районе и определить наивысшую точку среди многочисленных гольцов. И тут пришла в голову мысль: отправить Лебедева с вьючными лошадьми в лагерь на Кинзилюк, а нам с Днепровским на двух лошадях попытаться перевалить с Фомкиной речки на Орзагай. Такой маршрут мог занять у нас 2 — 3 дня, но зато он внес бы ясность в план предстоящих работ. Так мы и сделали, а голоду пришлось потесниться.



Мир скучен для скучных людей.
Чулышман Автор 08.02.2016 / 10:43 / Сообщение 409
Оффлайн
Сообщений: 8837
Награды: 33
Репутация: 860
Спустившись до правобережного притока, впадающего в Фомкину речку у крутой излучины, мы разделились. Лебедев отправился тропою на Кинзилюк, а мы свернули ключом к Агульскому белогорью.

Еле заметная звериная тропа вывела нас на седловину и круто ушла вниз, в широкую Орзагайскую долину. Там она соединилась с большой левобережной тропою, идущей снизу и сильно утоптанной следами маралов. Мы свернули по ней вправо к видневшимся впереди гольцам, замыкающим долину. На их скалистых вершинах угасал отблеск далекой зари. Лошади, да и мы, устали, пришлось искать место для ночевки.

Спали долго. Уже и птицы пропели хвалебный гимн наступившему утру, скрылись хищники в темных убежищах, ушли в чащу после ночной кормежки звери, наконец поднялось и солнце. На стоянку пришли лошади, а с ними полчища комаров, и нам пришлось подниматься:

С отрогов в долину сползал редеющий туман. Все уже жило, бегало, летало, заполняя суетою летний день. Мы ехали торной звериной тропой по светлой Орзагайской долине, пробираясь к истокам реки. Здесь много лиственниц, путь перехватывают заросли кустарников, топи и широкие луговины, затянутые цветущим высокотравьем. Языки темных перелесков поднимаются высоко под гольцы и там теряются по чащам. В десять часов мы проехали высокий мыс, нависающий над долиной справа. За ним горы поднимаются и принимают более курчавое очертание. Отсюда начинается Орзагайская группа гольцов, которой мы недавно любовались. Тропа неизменно шла левым берегом, и чем ближе подбирались мы к вершине реки, долина глубже зарывалась между гор, принимая корытообразную форму. Главный исток Орзагая вылетает бурным ручьем из огромного цирка, врезанного в мощный голец у изголовья реки.

После полудня мы подъехали к броду через Орзагай, протекающий здесь нешироким потоком по каменистому дну. Дальше путь шел правым берегом. Долина и здесь, несмотря на высокие хребты, сопровождающие ее, остается просторной и светлой. Тропа, отдаляясь от русла, шла косогором, набирая крутизну, и скоро вывела нас на водораздельную седловину. Там мы разбили последний свой лагерь.

Тропа уходит дальше в широкую залесенную долину Тоенка, хорошо видневшуюся с перевала и протекающую в северо-восточном направлении от него. На седловине, сохранились остатки стойбища тафаларов, заходивших сюда с оленями, видимо, на пантовку. Седловина была истоптана следами маралов, она, вероятно, является главным проходом для зверей, кочующих из района истоков Большого Агула в Орзагай и обратно.



Мир скучен для скучных людей.
Чулышман Автор 08.02.2016 / 10:44 / Сообщение 410
Оффлайн
Сообщений: 8837
Награды: 33
Репутация: 860
Прокопий еще не поправился и не мог идти со мною на вершину гольца. Пошел один. От перевала сразу начался крутой подъем. Небольшие террасы, прилавки с альпийскими лужайками, россыпи, затянутые долговечными лишайниками, чередовались на пути. Я подобрался к краю огромного цирка и остановился, пораженный незабываемым зрелищем. Сверху к нему круто сползает ледник, нависая над краем черным бордюром, из-под которого вырывается мутноватый поток. Шероховатые скалы гигантскими уступами спадают на дно цирка. Снизу они подбиты пожелтевшим снегом и осыпями. Собранный в одно русло исток каскадами сбегает вниз на дно долины.

Чем выше, тем труднее было идти. Путь преграждали "скалы, россыпи, сложенные из крупных угловатых камней, и мне приходилось делать сложные петли, в поисках прохода. А солнце не ждало. Я явно не поспевал, но отступать не хотелось, понимая, что на следующий день мне уже не повторить этого подъема. Шел как во сне, цепляясь руками за выступы и отдыхая на каждом прилавке.

Вот и вершима! Подъем отбирает у меня остаток сил. Если бы еще нужно было пройти хотя бы сто метров, то их пришлось бы преодолевать на четвереньках. Ноги не в состоянии были держать ослабевшее тело, в глазах опять рой звезд. Но вот проходит минута оцепенения, прорезается синь горизонта, виднеется безграничное море хребтов, убегающих в позолоченное закатом пространство. Подо мною Орзагайский ледник имени Кусургашева. Абсолютная отметка вершины 2426 метров. Она доминирует по высоте над всей группой окружающих ее гольцов, но не перекрывает Агульские гребни. Видимость с нее на восток и на северо-восток частично перекрывается более высокими гольцами, расположенными веерообразно в этом небольшом диапазоне. Это не позволяло использовать, вершину Орзагайского гольца под пункт. Нужно было продолжить обследование высоких вершин ближе к истокам Большого Агула, но на это не было ни сил, ни времени, и я ограничился тем, что наметил маршрут будущего обследования,

Солнце раскаленным шаром въедалось в курчавый горизонт. По темному небу табуном бежали легкие облака. В ущельях стекалась прохладная синь вечерних сумерек. Надо было торопиться на стоянку. Но хотелось пройти на край гребня и осмотреть местность, лежащую под ним.



Мир скучен для скучных людей.
Чулышман Автор 08.02.2016 / 10:44 / Сообщение 411
Оффлайн
Сообщений: 8837
Награды: 33
Репутация: 860
Шел долго. Гребень уходит далеко, и я, боясь запоздать, решил повернуть обратно. Свернул к табору, намереваясь косогором выйти на свой след. Густой вечерний сумрак окутывал горы. Гасла заря. По пути мне попалась медвежья тропа. Я пошел ею. Медведи на своих тропах ходят строго след в след, как волки, поэтому их дороги не имеют беспрерывной борозды, а лишь лунки, выбитые ступенями и расположенные друг от друга на расстоянии шага взрослого зверя. Тропа увела меня вниз к скалам и затерялась по узким карнизам. При первой же попытке спуститься на дно котловины, я почувствовал страшную слабость в ногах, закружилась голова, земля вдруг потеряла устойчивость. Хватаясь руками за выступ, я тяжело опустился на камень.

"Куда же идти?" — мелькнуло в голове. "Надо вернуться до верхней террасы и ею выходить на след". Поднимаюсь. Ноги не хотят упираться. По телу разлилась истома. Захотелось прилечь, свернуться в комочек и надолго забыться. Но внутренний голос гонит прочь сомненья, и я иду вперед. Иду тяжелыми шагами и не помню: была ли под ногами медвежья тропа. Слабость усилилась, и вдруг поползли передо мною россыпи, скалы, закачалось небо, все вмиг перевернулось, и связь с окружающим миром оборвалась...

Я пробудился от выстрела. Перед глазами посветлевший свод неба, под боком крутой каменистый склон. На лбу свежий кровавый шрам. Приподнимаюсь на локти и ловлю па себе умный взгляд сидящего рядом Черни. Силюсь вспомнить, где я, как попал на эту холодную россыпь, почему лежу поперек склона? И вдруг широко распахнулась память, вернув меня к действительности. Хватаю Черню, подтаскиваю к себе, обнимаю до боли. "Спасибо, милый Черня, пришел за мной!" — шепчу ему.

Я встал, нашел скатившийся вниз посох и пошел следом за кобелем Алел восток. Над головою тухли звезды. Выстрел повторился.

— Слава богу, нашлись, — встретил меня на последнем спуске обрадованный Прокопий. — А я уж думал, конец, сорвался со скалы. Чуть свет пошел искать. Сюда дошел и ослаб, ни туда ни сюда не могу идти. Чего задержался?

— Тоже ослаб и потерял сознание.

— Значит больше не ходить нам по горам, нужно отдохнуть. Сны начали одолевать и все с едой, то шанежки, то булки, во какие здоровенные, да пахучие, а проснешься — только горечь во рту. Скорее бы доехать до своих, уж Алексей поди лепешек напек...



Мир скучен для скучных людей.
Чулышман Автор 08.02.2016 / 10:44 / Сообщение 412
Оффлайн
Сообщений: 8837
Награды: 33
Репутация: 860
Через час мы по Орзагайской долине возвращались в лагерь. Лошади шли ходко. Казалось, еще один небольшой потуг и мы будем в лагере. Там нас ждет настоящий обед и письма. Эти мысли крепко засели в голове и требовали разрядки.

Мы не поехали своим следом в Фомкину речку, уж очень крутой подъем от Орзагая на перевал. Спустившись ниже до ключа Сурунца, попали на хорошую звериную тропу, она вывела нас к озеру под перевалом и крутым каменистым подъемом выбралась на седловину. Мы оказались на том месте, где несколько дней назад видели быка-марала. Впереди, по дну знакомой долины, серебрился Кинзилюк.

На реке часок передохнули и тронулись дальше. Стемнело. Лошади уверенно шагали по хорошо заметной тропе. Далеко, не доезжая до стоянки, послышался басистый лай Левки.

Лагерь спал. У костра в глубоком раздумье сидел Павел Назарович, обхватив руками согнутые в коленках ноги, склонив низко голову. Услышав шаги, он подбросил в огонь дров и, приподнявшись, с трудом выпрямил спину. Вспыхнувшее пламя осветило фигуру старика. Не узнать было его опухшего лица, потускневшего взгляда, истлевшей на плечах рубашки, и я понял, что не было ни самолета, ни Мошкова, ни пирамиды на Двуглавом пике, — все это лишь наше досужее воображение. Мы даже не поздоровались. Не помню, как я слез с коня, как расседлал его. В голове со всей - ясностью созрело решение: скорее бежать из этих негостеприимных гор, отнявших у нас последние силы.

Из палатки появлялись люди в жалкой одежде, измученные голодом. Они молча окружали костер, ни о чем не расспрашивали, будто ничто уже их не интересовало. Больно было видеть этих, поистине отважных и доверчивых людей обманутыми, изнуренными сомнениями, и с моих уст готово было сорваться проклятие в адрес Мошкова.

— Мы ведь торопились к горячим лепешкам, верили, что прилетели самолеты, что построили пирамиду на пике, — сказал я, задерживая свой взгляд на Пугачеве.



Мир скучен для скучных людей.
Чулышман Автор 08.02.2016 / 10:44 / Сообщение 413
Оффлайн
Сообщений: 8837
Награды: 33
Репутация: 860
— Пирамиду построили, а насчет самолета ошиблись,— ответил он чуть слышным голосом.

— Это безумие, Трофим Васильевич, как мог ты пойти на этот шаг, зная, что силы нужно беречь, чтобы выбраться отсюда? Посмотри на себя и на товарищей, что осталось от вас после этой работы?!

— Он тут ни причем, все решали, всем и ответ держать, — сказал Курсинов, тяжело переступая с ноги на ногу и морща от дыма изъеденное комарами лицо. — Уж коль наметили пункт, неужели оставлять его неотстроенным! — добавил он.

— В этом не было необходимости, а теперь как пойдем, одежонку последнюю дорвали, на ногах ничего нет, вот о чем нужно было подумать.

— Теперь уже поздно, не исправишь, да и какая же вина в том, что люди отстроили пирамиду? — вмешался в разговор Павел Назарович. — Ослабли от того, что есть нечего. Не привези Кирилл Родионович позавчера мяса — хуже было бы, а сами не можем добыть зверя. Какая близко держалась животина — сбежала. Идти надо. Тропу нашел я через Аргульский перевал, как-нибудь доберемся до жилья.

— Идти, идти!!! — в один голос заговорили все.

Так и порешили — выступать. Для починки одежды пришлось пожертвовать палатку. Хуже было с обувью. У большинства ничего не было на ногах, а босиком не могли идти. Единственный выход — пристрелить Маркизу и использовать на обувь шкуру, которая еще украшала ее костлявое тело.



Мир скучен для скучных людей.
Чулышман Автор 08.02.2016 / 10:45 / Сообщение 414
Оффлайн
Сообщений: 8837
Награды: 33
Репутация: 860
Последний день, проведенный в Кинзилюкской долине, прошел в хлопотах и сборах. Нужно было заняться починкой, сшить поршни, сделать лабаз, в котором решили оставить цемент, железо, часть снаряжения. Маркизе и на этот раз повезло. Утром, когда она, приговоренная к смерти, стояла привязанная к кедру, на одном из правобережных мысов, появился медведь. Мы отпустили Левку и Черню. Зверь, заметив их, насторожился, но вдруг бросился наутек, да разве мог он уйти от собак, коль те заметили его! Не успел косолапый добраться до перелеска, а уж Левка насел на зад. Взревел владыка, бросился на кобеля. Но тут подоспел Черня. В два-три прыжка он вцепился в "галифе". Гневу медведя, кажется, не было предела, не успел он кинуться на Черню, как Левка снова возле зада, и так все закружилось, завертелось. Носился зверь по поляне, да не поймать ему ловких собак!

А тем временем, по закрайку, сгорбившись подкрадывался Прокопий. Мы все с нетерпением ждали развязки. Вот он вылез на пригорок, выглянул, переместился правее. Еще раз выглянул, воткнул в землю сошки, положил на них бердану, долго целился. Вместе с выстрелом блеснул дымок и страшный рев зверя потряс долину. Три черных точки на мысу слились в одну, и все стихло. По лицу Самбуева расплылась довольная улыбка, он подошел к Маркизе и, отпуская ее на корм, сказал:

— Смотри, дуреха, норовиться будешь — опять застрелим.

Как мы ни голодали, а медвежатину никто есть не стал. В это время года медведь бывает страшно худой, а мясо пропитано псиной, даже собаки близко не подходили к нему. Но шкурой мы воспользовались, хотя и она в это время бывает почти голая и очень тонкая.

Люди, заканчивая работу, расходились по палаткам. Из расщелин сочилась прохлада. Угомонились комары. Тишину тревожил далекий колокольчик. В лучах заката носились белоснежные стрижи. Пара за парой они то взлетали высоко, теряясь в лазури неба, то с легким шелестом проносились над нами, проделывая сложные виражи. Мы долго любовались их стремительным полетом, их вольностью, и с сожалением думали: почему у нас нет крыльев, чтобы перенестись за белогорья, и почему мы должны шагами отмерять свой путь?



Мир скучен для скучных людей.
Чулышман Автор 08.02.2016 / 10:45 / Сообщение 415
Оффлайн
Сообщений: 8837
Награды: 33
Репутация: 860
Лагерь проснулся рано. Утренний холод заставил всех собраться у огня. На людях пестрела заплатами одежда, у многих на ногах были поршни, сшитые из медвежьей шкуры. Под брезентом лежали упакованные вьюки. После чая сняли палатки, пригнали лошадей, и лагерь опустел. На месте долгой стоянки остались: пепелище костра, лохмотья истлевшей одежды да куча изношенной обуви. На старом кедре товарищи сделали надпись:

Последний лагерь
Саянской экспедиции.
Прощайте, горы!
1938 год.

Дальше следовали подписи: Бехтерев, Днепровский, Зудов, Курсинов, Кудрявцев, Козлов, Лазарев, Лебедев, Пугачев, Патрикеев, Самбуев, Федосеев.

Когда караван выстроился в ожидании команды "трогаться", Павел Назарович вдруг засуетился. Он подошел к пепелищу, отбросил все таганы и, выбрав из них самый большой, воткнул его в землю. Затем подставил к нему сошки и на конце сделал двенадцать зарубок.

— Это для чего? — спросил Алексей.

— Неужто не знаешь? Тогда смотри: таган воткнут так, что тонкий конец его направлен по нашему пути, показывает, куда люди уехали, а количество людей обозначено зарубками. Так всегда делали старики-соболятники.

— А я могу свою фамилию подписать, ведь таган-то мой?! — спросил Алексей.

— Зачем? — удивился старик.

— Видишь, Павел Назарович, начальника экспедиции и так узнают, а фамилию повара по зарубкам не прочтешь, — и, стесав бок тагана, он вывел карандашом: "в том числе и повар Алексей Лазарев".

Солнце, осветив величественные горы, заглянуло в долину, и караван покинул стоянку.



Мир скучен для скучных людей.
Чулышман Автор 08.02.2016 / 10:45 / Сообщение 416
Оффлайн
Сообщений: 8837
Награды: 33
Репутация: 860
Любо было смотреть на лошадей — так замечательно они поправились. Лучшего приволья, чем в Саянах, им не найти, и если бы не гнус, было бы совсем хорошо. Труды Самбуева и погонщиков не пропали даром. Теперь наш караван двигался, имея только головного проводника. Каждая лошадь знала хорошо свое место и не нарушала строя.

Мы поднялись вверх по Кинзилюку и его последним левобережным притоком свернули влево, на верх Агульского белогорья. Шли в северо-западном направлении, по хорошо заметной звериной тропе, мягко набирая высоту. За границей леса идут кустарниковые заросли вперемежку с луговинами, а выше раскинулись субальпийские луга, усеянные по склонам распадка обломками развалившихся скал.

Перед перевалом тропа подвела караван к крутой каменистой гряде, и по ней стали взбираться наверх. В опасных местах лошадей переводим поодиночке, придерживая за хвост и за повод. Мы уже заканчивали эту опасную переправу, как сорвалась Маркиза. Замелькали по откосу скалы голова, ноги, загремели ведра, привязанные к вьюку, и лошадь исчезла в провале.

— Вечная память, родимая, теперь и тебе и нам легче будет, — сказал Павел Назарович, заглядывая в глубину расщелины, откуда неожиданно донеслось жалобное ржание. Пришлось остановиться, не бросать же лошадь, раз она живая! Самбуев и Патрикеев побежали вниз по тропе. Пользуясь вынужденной остановкой, я решил выйти на седловину, попрощаться с горами, которые мы покидали с болью в сердце.

— "Тяжело расставаться с Саяном, с его дикой природой, с курчавыми хребтами и с мрачными ущельями, по дну которых бегут неуемные ключи. Наша первая цель — проникнуть в глубину этих гор — достигнута. Но обстоятельства сложились не в нашу пользу, и мы должны прервать свое путешествие, хотя для продолжения работы и наступило лучшее время. Многое остается незаконченным, неисследованным, а самое интересное и таинственное, кажется, прячется там, куда мы не смогли пробраться. Но не все потеряно. Предстоит большая, более сложная работа по освоению этих гор. Саяны для советского человека — край неисчерпанных возможностей, нетронутых богатств. Много еще придется поработать тем, на долю кого выпадет задача обуздать дикую природу и отобрать для народа сокровища, хранимые в Саянах. При мысли, что нам, быть может, не придется вернуться сюда, чтобы продолжать борьбу, стало грустно. Прощайте, Саяны! Мы уносим отсюда неизгладимые воспоминания. Вы покорили нас своими каменными громадами вершин, суровыми цирками, с бирюзовыми озерами на дне их, альпийскими лугами, непуганым зверем, грохотом водопадов, сумраком кедровых лесов. Мы не отступили, а лишь проявили осторожность. И не голод был самой главной причиной, мы ведь привыкли к сухому, пресному мясу, к черемше, но у нас совершенно не было одежды и обуви. Мы до неузнаваемости были изъедены комарами, мошкой, они приносили нам страшные муки. Все это еще не закончилось, немало потребуется усилий, выдержки и терпения, пока мы выберемся в жилое место. Но наша борьба и усилие не пропали даром, и, может быть, они послужат примером тем, кому придется столкнуться с природой центральной части Восточного Саяна".



Мир скучен для скучных людей.
Чулышман Автор 08.02.2016 / 10:46 / Сообщение 417
Оффлайн
Сообщений: 8837
Награды: 33
Репутация: 860
Эти строки были записаны мною на Агульском перевале, когда я последний раз смотрел на пройденный путь. Я пошел по следу каравана.

С перевала тропа, виляя по крутому спуску, увела нас в глубокую троговую долину реки Малый Агул. Чем ниже, тем положе спуск. Склон затянут высоким травостоем и редколесьем. Тропа затерялась, но путь был хорошо виден, и мы скоро достигли дна долины. Никак не ожидали в таких горах встретиться с типичной тундровой марью, покрытой буграми, лишайниками, мхами да чахлыми лиственницами. Свернули вправо к горам и там, пробираясь по кромке болота, случайно увидели срубленное деревцо. Несколько ниже мы нашли и признаки жилья — полусгнившие пятиножки от дымокуров для оленей.

Горы заметно теряли высоту и все больше закутывались в темные полы кедровой тайги. Шире открывался горизонт. Хотя мы и имели на два человека одну верховую лошадь, все же шли медленно. За тундрой путь перерезала старая гарь. Тут мы и заночевали.

День прошел без треволнений, и это ободряло нас. Но мы не были уверены, что тропа, по которой шли, доведет нас до населенного пункта, судя по следам — ею пользовались только звери. Страшно было подумать, что она может затеряться и тогда нам придется самим прокладывать проход по совершенно незнакомым горам.

На второй день, 17 июля, караван перешел Агул, и тропа подвела нас к речке Мугой — левобережному притоку Агула. На ее берегу стояло охотничье зимовье.

— Слава богу, до жилья добрались, теперь не пропадем, — сказал Павел Назарович, слезая с коня.

От зимовья тропа раздвоилась: одна пошла вверх по Мугою, а вторая, поднявшись на береговую возвышенность, убежала на север. Мы не знали, какой ехать, поэтому решили остановиться.



Мир скучен для скучных людей.
Чулышман Автор 08.02.2016 / 10:46 / Сообщение 418
Оффлайн
Сообщений: 8837
Награды: 33
Репутация: 860
Зимовье было не старое, с большим навесом перед входной дверью. Внутри стояла железная печь, на низких нарах лежала еще не пожелтевшая хвоя, на земле свежие стружки, окурки, остатки трапезы. В углу висела железная чаша, вернее, глубокий противень для варки маральих рогов. Видно в зимовье совсем недавно жили охотники за пантами.

— Куда же они уехали? — произнес Лебедев.

— А вот читайте, — сказал Павел Назарович, показывая на воткнутый в землю таган. — Их было двое, и уехали они в северном направлении.

Алексей поднял таган и мы увидели на конце две свежие зарубки.

— Написано ясным почерком, — сказал он, отбрасывая таган в сторону.

Старик вдруг переменился.

— Будто и грамотный ты человек, Алексей, читать умеешь, а обращаться с письменностью не можешь. Не для тебя одного оставили люди эти заметки. Может быть, тут их товарищи промышляют. Приедут, таган найдут, а куда ехать, не узнают и скажут: какие-то шкодники тут были.

Старик бережно воткнул таган на прежнее место. Алексей, чувствуя за собой вину, принес камней и укрепил его.

Прежде чем трогаться дальше, решили произвести рекогносцировку обеих троп.

Трофим Васильевич с Лебедевым уехали по Мугою, а я с Козловым — на север.

Через три километра тропа привела нас к искусственным солонцам, сделанным в горе, и ушла дальше по распадку. Теперь на тропе, кроме звериных следов, были и конские. Мы продолжали ею ехать на север и скоро оказались в долине реки Малый Мугой. День уже был на исходе. Пришлось заночевать.

Собирая на ночь дрова, Козлов неожиданно наткнулся на срубленный пень, окликнул меня.



Мир скучен для скучных людей.
Чулышман Автор 08.02.2016 / 10:46 / Сообщение 419
Оффлайн
Сообщений: 8837
Награды: 33
Репутация: 860
— Вот диво, ведь в прошлую осень кто-то был тут, — показывал он на сваленное дерево. — Его не промышленники срубили, видишь кругом обрублено, по-женски. Орехи добывали девчата.

Козлов был прав, кедр был срублен неопытной рукой. Это открытие окрылило наши надежды.

Утром, продолжая путь, обследовали северный склон горы, под которой ночевали, и там тоже обнаружили такую же порубку. Спустились ниже. Тропа неожиданно расширилась, и на ней мы увидели свежий отпечаток конских копыт и след волокуши.

— Где-то близко люди живут, охотнику волокуша зачем? — говорил Козлов, поторапливая коня.

Спустились на дно сухого распадка. Вдруг к нам выскочила мохнатая собачонка. От неожиданности она остановилась, ее обвислые уши насторожились, она взвизгнула и стала улепетывать своим следом.

Сомнений не было — близко жилье. И действительно, вскоре впереди показалась струйка дыма.

— Люди!.. — крикнул Козлов.

За поворотом перед нами словно вырос барак, и сейчас же неистово залаяла все та же лохматая собачонка. Мы остановились, слезли с лошадей. В открытой двери показалась женщина, да так и застыла в страхе.

— Не бойтесь: свои!.. — крикнул я.

А женщина оцепенела. Она хотела крикнуть, но звука не получилось. Из руки упало на пол блюдце, и разбилось.

— Мы свои, — повторил я, поднимаясь на крыльцо.

Женщина пропустила пас внутрь помещения.

В углу, освещенном небольшим пучком света, падающего из окна, сидело за столом четверо мужчин.



Мир скучен для скучных людей.
Чулышман Автор 08.02.2016 / 10:46 / Сообщение 420
Оффлайн
Сообщений: 8837
Награды: 33
Репутация: 860
— Здравствуйте!.. — произнес Козлов.

Сидящие за столом повернулись и тоже замерли в недоумении.

Наша встреча оказалась обоюдонеожиданной, и какую-то долю минуты мы молча рассматривали друг друга.

— Документы у вас есть? — послышался голос низкого тона, в котором явно прозвучала растерянность.

— Мы из экспедиции, — с трудом произнес я и нахлынувшая вдруг радость перехватила горло, от запаха чего-то вкусного, жарившегося на плите, у меня помутнело в глазах. Мужчины продолжали испытующе осматривать нас с головы до ног.

Только теперь, взглянув на них и на свою одежду, я все понял. На пас были трикотажные рубашки, совершенно выцветшие от солнца, дождя и костров, украшенные множеством заплат, а вместо брюк — настолько странное одеяние, что для него невозможно было придумать названия. Худые, истощенные лица и обнаженные части тела до крови были изъедены мошкой и комарами. На ногах поршни, наружу шерстью, а у пояса — охотничьи ножи. Мы скорее напоминали пещерных людей, случайно попавших в барак, или бродяг, чем участников экспедиции.

— Какие документы, мы вот уже месяц хлеба не ели, — процедил сквозь зубы Козлов.

Мужчины поднялись, стали приглашать к столу, но все еще с опаской поглядывали на нас. Я снял с плеча штуцер, отстегнул ремень с ножом и все это оставил в углу барака. Атмосфера недоверия сразу исчезла. Разве можно было устоять против соблазна, не присесть за стол, не отведать хлеба, того самого хлеба, что так долго мучил наше воображение; яичницы, распластанной на сковородке, отказаться от сахара, от соли. От одной обстановки человеческого жилья кружилась голова. Трудно передать состояние, какое охватило нас, и мы, буквально опьяненные этой неожиданной встречей, присели к столу.



Мир скучен для скучных людей.
Поиск: