Летом 1999 г. команда турклуба МАИ за 38 дней в полностью автономном походе прошла 476 км труднейшего маршрута по Памиру, взошла на пик Революции (6974) и пик Ленина (7134). Из 11 пройденных перевалов три были выше 6000 м и еще четыре -- выше 5000 м. В возможность сбалансированного распределения сил между двумя семитысячниками, удалёнными друг от друга на 14 дней пути, не верил никто, даже сама команда, пока полностью не прошла свой удивительный маршрут: р. Танымас -- пер. Арал -- пер. Лонжерон -- л. РГО -- пер. МВТУ -- пер. Язгулемский -- пер. Омара Хайяма -- пер. Юбилейный -- пик Революции -- л. Грумм-Гржимайло -- пер. Ю. Джайляу (первопрохождение) в связке с пер. Джайляу -- р. Биляндкиик -- р. З. Караджилга -- пер. Вымпелком (первопрохождение) -- л. С. Зулумарт -- л. Дзержинского -- пер. Раздельный -- пик Ленина -- альплагерь "Ачикташ". Маршрут логически делится на три части: "челнок" на ледник С. Танымас (8 дней), кольцо с пиком Революции (19 дней), линейный выход на север с восхождением на пик Ленина (11 дней). Прошли этот маршрут А.Лебедев (рук.), З.Габуния, В.Львов, А.Люлин, Ю.Максимович, Б.Малахов, И.Нистратов, П.Рыкалов и А.Серов. Путешествие было посвящено 50-летию спортивного туризма. 
Рождение идеи и подготовка к походу. В мае 1997 г., разглядывая карту Памира, я обнаружил теоретическую возможность восхождений на пики Революции и Ленина в одном автономном походе. Моя новая молодёжная команда стала мечтать о таком "памирском марафоне". Нашим кредо стали изнурительные горные походы на выносливость. Летом 1997 г. мы прошли напряженный 234-километровый маршрут вдоль Заалайского хребта от самого западного пятитысячника до пика Ленина, на который взошли на 26 день пути. На другой год я расширил команду и попытался подготовить её с технической стороны.
Будущий маршрут выглядел на уровне самых сложных. Однако его сложность была как бы в другом измерении. Мы еще сильнее отдалялись от альпинизма, чем это принято в традиционных туристских "шестёрках" с множеством близко расположенных сложнейших перевалов. Действительно, техника в этом походе отходит на второй план, главное -- сбалансированное распределение сил на весь маршрут. В некотором смысле это абсолютно "туристская" проблема, совершенно незнакомая альпинистам. А по существу, эта проблема никому не знакома, и нам впервые предстояло найти ее решение.
Наша затея была сумасшедшей по нескольким причинам.
Во-первых, маршрут проходил во внутреннем Памире, на территории Горного Бадахшана, в районе, который среди путешественников принято считать неспокойным. Уже только это для иных может служить признаком сумасшествия.
Во-вторых, перед участниками похода ставилась дерзкая, или даже наглая, задача. Видите ли, нам было мало подняться на семитысячник и не обмороженными спуститься в лагерь. Нет, надо пройти еще 170 км через несколько перевалов, по пути совершить первопрохождение "тройки А", перебродить Биляндкиик и Зулумарт и примерно на 40 день похода подняться еще на один семитысячник! Думать серьёзно о таком походе -- это признак сумасшествия уже для подавляющего большинства людей.
В-третьих, участникам похода предстояло прожить в горах полтора месяца с сознанием того, что для эвакуации группы может потребоваться около недели. А эвакуация с травмированным участником грозит обернуться беспомощным созерцанием его длительной и мучительной смерти. Эти мысли сильно возбудили членов команды. Одни разозлились, другие расстроились. И те, и другие запретили мне говорить об этом впредь. "Я еще молодой и умирать не собираюсь!" -- резко сказал один парень. Да кто же собирается? Может оказаться, что просто придётся.
Конечно, мысли о смерти для юных особенно противоестественны. Я хорошо помню, как в 1981 г. Н.Степанов, показав в турклубе МАИ слайд с трупом М.Вьюнова, сказал: "Он очень сильно устал". Тогда мне было 25 лет, и я расценил этот комментарий как проявление высшего цинизма. "Буду руководить всегда сам и никому не позволю утомить меня таким образом", -- подумал я. И с 1981 г. ни разу не ходил участником. Теперь я уверен, что нужно серьёзно задумываться о смерти именно для того, чтобы вернуться из похода живым.
Еще в январе Л.Директор сказал мне: "Чтобы поход не был откровенной авантюрой, ты должен организовать в район еще одну группу туристов и взять с собой станцию спутниковой связи". К этому пожеланию мы отнеслись очень серьёзно. Вспомогательная группа была организована Е.Лапшиным. Спутниковый телефон нам предоставила во временное пользование компания "ВымпелКом" (Билайн). Я выражаю признательность моему другу Евгению Лапшину и дирекции "ВымпелКома" за помощь. Я благодарен также компании "Прин", которая любезно предоставила нам датчик GPS, столь необходимый для измерения наших координат в случае экстренного вызова вертолёта.
Заезд. В ночь с 14 на 15 июля наш самолёт приземлился в аэропорту г. Ош. Разместившись утром в чайхане городского парка, мы занялись решением оргвопросов. Прежде всего, при содействии Ошского областного комитета по туризму и спорту получили пропуск в погранзону. Закупили на рынке недостающие продукты. На автовокзале арендовали автобус за $200. И поздно вечером покинули Ош.
За перевалом Кызыларт остановились у большой железной бочки, в которой размещалась Бадахшанская таможня. Нам было не по себе от высоты и бессонной ночи. Таможенники встретили приветливо и угостили чаем. Беседуя, они мягко подготовили нас к необходимости заплатить налог за эксплуатацию автодорог Горного Бадахшана. С киргизского автобуса полагалось $50. Нам была выдана квитанция с печатью таможенной службы Таджикистана.
День заезда выдался очень тяжелым. Водители довезли нас только до ручья перед спуском в урочище Топтал, поэтому с 16 до 21 часа мы самоотверженно "отчелночили" к реке Танымас. Чистой воды по пути не было, высота 3700 м, груз тяжелейший, башка трещит, сердце не качает, с ума сойти можно!
Танымас. Многие ненавидят челнок. А между тем трудно изобрести более подходящее начало для большого памирского похода. Челнок даёт не только хорошую акклиматизацию. Он тормозит группу и не позволяет ей быстро углубиться в дикий и суровый горный район, пока все участники не переболеют остатками городских болезней. Наш 8-дневный челнок по долине Танымаса оказался суровым фильтром. Заболел Саша Люлин. К обеду шестого дня у него поднялась температура до -38 грд. Устроили полудневку. На следующий день Сашу оставили лечиться в лагере, а сами занесли груз за ледопад ледника. Утром все вместе пошли на ледник.
С каждой сотней метров Саше становилось все хуже и хуже. Горы не пускали его, необходимо было покинуть Памир. Сопровождать Люлина вызвался Лёша Серов. Это был очень тяжёлый момент. Без помощи Саши наш поход вряд ли бы состоялся. Он оказался единственным участником, который спонсировал поход. Что же касается Алексея, то будучи физически самым сильным, он имел максимальные шансы пройти маршрут до конца.
Гидрометеостанция. Уникальное здание ГМС построено на скале около л. Федченко на высоте 4200 м. Оно сделано в виде дюралевой полубочки с двойными стенками. Я постучал, а потом без труда открыл дверь. Всё в доме свидетельствовало о срочной и неожиданной эвакуации. Питание в сети не было отключено от аккумуляторной батареи. Оставлен журнал с записями метеоданных (последние строчки относились к декабрю 1995-го). Рядом с радиостанцией лежала телефонограмма, в которой говорилось о последнем вертолете на Хорог. По-видимому, зимовщик в одиночестве проживал последние ресурсы. На столе валялся почти пустой мешок мумифицированной картошки. Аккумуляторы в сарае до сих пор давали хороший ток, и мы воспользовались этим для подзарядки спутникового телефона. В шкафу стояла прекрасно подобранная библиотека. Мы поужинали за столиком у крыльца и переночевали в кают-компании. Утром тщательно закрыли дверь. С грустью и тоскою взирал я на ГМС -- этот символ разрушенной империи.
Лонжерон. Первое серьёзное испытание -- на пер. Лонжерон. При подходе к нему целый день сыпал снег. Дважды мы прятались в палатках при полном отсутствии видимости. И только вечером поднялись в перевальный цирк. Утро было ясным. При подъёме на седловину преодолели очень сложный бергшрунд с 3-метровой снежной стенкой, переходящей в 20-метровый 60-градусный склон. На спуске сначала в кулуаре, а затем по снежному склону провесили 700 м перил. Очень спешили, так как боялись лавин. Следовало быть очень аккуратными: страховка в рыхлом и глубоком снегу была ненадёжной, а внизу нас подстерегал страшный глубокий бергшрунд. На плато оказались только в 16 часов. К этому времени по склону уже непрерывно тёк снежный ручеек.
Две недели до нашего приезда на Памире шёл обильный снегопад. Мы привезли с собою хорошую погоду. В первые дни она была солнечной, но прохладной, и сохранила на горных склонах много снега. Теперь он начал сходить. Две огромные лавины с интервалом в два часа перекрыли от борта до борта ледопад, ведущий к пер. РГО. Лавины шли до позднего вечера и весь следующий день. Мы стояли на плато выше ледопада. В палатках казалось, что идёт непрерывная гроза. Это был первый по-памирски жаркий денёк. Следующая ночь была очень тёплой, а утром горы окутал туман.
С тревожным предчувствием мы вошли в ледопад около левого борта л. РГО. Все лавинные конусы следовало проскочить до полудня, а на пути многочисленные широкие разломы с опасными снежными мостами. Наконец мы перевалили через отрог и по кулуару спустились к рандклюфту. Еще пара верёвок перил, и мы на спокойном леднике. Вечером и всю ночь шел дождь.
Медвежий. Из грота л. РГО вырывается река Ванч. Над её широкой долиной в два ряда выстроились облака. А посередине, прямо над рекою, простирается узкая полоска голубого неба. Я был уверен: это пришел "афганец" -- теплый и влажный юго-западный ветер. Скорее всего, непогода продержится ещё три дня.
Интересно, в каком состоянии сейчас л. Медвежий? Он периодически совершает подвижки: начинает быстро сползать в долину, поверхность его растрескивается и становится непроходимой. Язык ледника удлиняется, пересекает реку Абдукагор и упирается в скалы противоположного берега. Река поднимается и образуется озеро, опасное своим неожиданным прорывом. В советские времена такую ледниковую запруду бомбили авиабомбами, предотвращая наводнение. Если Медвежий подвинулся в этом или в прошлом году, то он составит очень серьезное препятствие. Во избежание этой ловушки следует идти через долину Дустироз.
Дорога к ней почти не изменилась, быть может, только чуть гуще заросла травой. Вокруг цветы. "Мы кого-то гоним, смотрите, как примята трава," -- замечаю я. "А вот и помет". И я перешагнул через внушительную кучу темно зеленых, почти черных колбасок. Мы обсудили, кто бы это мог оставить, однако об истинном творце этой кучи даже в шутку не упомянули.
Шли быстро. Меня не покидала надежда дотянуть к вечеру до замечательной березовой рощи в устье Джингальдары. Однако этому не суждено было сбыться. В 6 км от моста дорогу размыл ручей. Склоны его сухого русла были настолько круты, что было страшно идти даже по вырубленным ступеням. Потеряв много времени и вспомнив, что через час перед водопадом предстоит пройти аналогичное, но гораздо более протяжённое препятствие, мы решили остановиться на ночлег.
Через сотню метров за поворотом протекал чистый ручей. Палатки поставили прямо на дороге. Это было мое старинное место ночлега. Здесь заканчивался первый день челнока в долину Дустироз.
Далеко внизу, метрах в трехстах, ревел Абдукагор. Прямо напротив, на другой стороне реки, стояли заброшенные домики поселка геологов. Чуть дальше по долине Абдукагора виднелся язык л. Медвежий. Подвижки давно не было. Смеркалось, ужин подходил к концу.
К этому времени Она подошла уже совсем близко. Молодая, красивая, Она уверенно шла своей дорогой. Рядом, то забегая вперед, то слегка отставая, семенили два самых родных для нее существа. К лету они подросли, и Она их начала выводить на свою дорогу. Здесь они учились находить сладкие стебли, переворачивать камни и ловить уховерток. Сейчас за поворотом будет чистый вкусный ручей. Она подняла голову и остолбенела. Прямо перед ней на ее любимой дороге сидели семь двуногих существ.
Мы тоже остолбенели. Не помню, чей сдавленный голос произнес первым: "Ребята, медведица с медвежатами!". Она стояла на дороге в 25 м от наших палаток. Мы увидели друг друга одновременно. Медведица была в совершенном смятении. Она поднялась на задние лапы и начала, покачивая головой, разводить передними. Возможно, она ещё никогда не видела людей. Юра бросился за фотоаппаратом. В следующее мгновение медведица повернулась к склону и стремительно побежала вверх. Медвежата ринулись за ней. Один из них упал, откатился на два метра назад, вскочил и снова побежал за своей мамашей. Горная техника у медведей была изумительной, а скорость передвижения потрясающей. За 5 минут они поднялись метров на двести. Затем мать обернулась, последний раз посмотрела на нас и скрылась за перегибом.
Перед сном я затащил в палатку и разложил по удобным местам наши ледорубы, ледовый молоток, бутылку с бензином и зажигалку. Других средств самозащиты вроде бы не было. Спали спокойно.
Язгулем. Спустившись с простого пер. МВТУ, мы оказались на берегу красивого озера. Его западный берег мягкий и зелёный, с многочисленными кустиками золотого корня, а восточный -- холодный, суровый, с отвесными сколами Язгулемского ледника. На спокойной задумчивой глади плавала льдина, а на заднем плане устрашающе громоздился чудовищный ледопад. Его мы обошли классически -- по полке правого борта. Выше ледопада шли по встречному следу молодого барса. Он обходил трещины превосходно. Впереди открывался вид на арктические просторы л. Федченко и на пер. Омара Хайяма (6174) -- самый высокий в нашем походе. Пик Революции.
Он находится в "сердце" Памира, там, где начинаются самые крупные ледники: 77-километровый л. Федченко и 37-километровый л. Грумм-Гржимайло. Опираясь на огромное основание, высоко к небу вознеслись четыре вершины горы как лепестки волшебного цветка: Южная, Центральная, Главная (6974) и Северная.
На восхождение у нас имелось три дня. Первый -- веревки, веревки, веревки. Казалось бы, не так уж и много, всего девять, но на какой высоте! До обеда 5 веревок перил по льду на плато пер. Вертикаль (5900). А после обеда всего 4 веревки на пер. Революции (6300). Только эти четыре веревки потребовали 4 часа и заставили нас вылезти из кожи вон! Солнце из кулуара ушло очень рано. Начался мороз. На третьей веревке снег был настолько крут и глубок, что дальнейшее продвижение вверх стало невозможным. Ребята пробили в снегу косую траншею и вышли на скалы. Отсюда до перевала по прямой было не более 30 м трудного снега. Все более реальной становилась угроза обморожений. И вот тут потребовалась предельная мобилизация. Мышечный взрыв -- и пройден последний участок глубокого снега. Далее отвесный карниз, но это привычнее и проще. И вот Игорёк уже на перевале: "А здесь солнышко и еще тепло!" И у каждого появляются силы пройти эту последнюю веревку.
Ужинали при свече. Какая красивая и страшная звездная ночь! Нас 7 человек. Мы на высоте 6300 м. Вниз ведёт крутой спуск -- 9 веревок перил, 40 км по леднику Грумм-Гржимайло, 30 км по Танымасу, 120 км до тракта, а затем озеро Каракуль, Алайская долина... Господи, куда мы забрались, маленькие кусочки протоплазмы? Кто нас спасёт?
На следующее утро, после короткого спуска с пер. Революции на одноименное плато, начали изнурительный подъём на вершину. Шли медленно. Сказывался глубокий снег и усталость от предыдущего дня. На крутом и жестком склоне между Центральной и Северной вершинами нас стали покидать последние силы. Кое-как доплелись до подножия восточного гребня Главной вершины. Тут на долгий привал расположилась вторая связка: Зураб, Юра и Борис. Я, отвязавшись от своей связки, медленно дожимал последние метры. Ноги были ватными, изголодавшемуся по кислороду мозгу безумно хотелось спать. А впереди "железный" Славик провешивал перильную веревку. На перилах ребята пропустили меня вперед, так как я знал, как устроена верхняя, окутанная туманом часть горы. Оказавшись на гребне, я рванул что есть мочи к вершине. Содержимое тура настолько интриговало меня, что я забыл про усталость и в одиночестве дошел до заветной маленькой осыпной площадки с небольшой башенкой из камней. О ребятах я не беспокоился: путь простой, дойдут по следам.
Разобрав камни, я достал железную банку и извлек содержимое. Бережно развернул полиэтиленовую плёнку. В ней находился вымпел Спортклуба МАИ и моя записка 1990 года! Девять лет никто после нас не поднимался на эту вершину. Подошли Слава, Игорь и Пётр. Я сфотографировал записку, написал новую и обе уложил в тур. На обратном пути на гребне встретили Бориса. Все-таки он пересилил себя и решил сходить на вершину. Мы подождали его на 6900 м, в том месте, где остановились Зураб и Юра.
И снова Танымас. Весело и безмятежно спускались мы по л. Грумм-Гржимайло. Впереди нас ожидала заброска с удивительно вкусными продуктами. Погода была солнечная, а ледник красив и прост. Шёл 25 день похода. За эти дни нам удалось войти в какое-то особенное состояние. Мы перестали замечать усталость. Вместе с тем отдельные, склонные к самоанализу участники стали замечать, что постепенно мы перестаём быть людьми. Лично я начинал ощущать себя волком.
В конце л. Грумм-Гржимайло мы перешли в заросший эдельвейсами карман левой морены, перевалили через невысокий хребет и перебродили Танымас около л. Танымас-2.
Биляндкиик. Самым непредсказуемым препятствием в нашем походе была переправа через Биляндкиик. Спустившись с пер. Джайляу (5186), мы оказались на заливных лугах Джайляукумсая -- крупного левого притока Биляндкиика. Здесь мы планировали понежиться на травке и погреться на солнышке, ведь мы ни разу не отдыхали после отсидки в день массового схода лавин. Не тут-то было! Ночью с четверга на пятницу 13 августа (!) выпало 20 см снега. Мы сразу оценили, насколько нам повезло: таяние временно прекратилось, поэтому можно перейти Биляндкиик по малой воде. Надо только поспешить.
Спешить было трудно, особенно на крупных осыпях. Обычная техника бега по верхушкам камней стала очень опасной, приходилось заклинивать ноги между камнями. Шли в плотном тумане, периодически падал снег. Напротив Дусакасая с другого берега за группой долго наблюдал волк. А через два часа встретились со стаей волков!
Весной под перевалом Фишт в 100 м от нашей группы проследовала стая из 15 волков. Они не обратили на нас никакого внимания, поэтому мы вскоре успокоились. А здесь они заняли стратегическую высоту над тропой и явно нас поджидали. Вот влипли, так влипли! Сердце бешено колотилось. Мы собрались в плотную группу и демонстративно уверенно пошли по тропе. "Постойте, а что это у них на голове? Так это ж бараны!" -- радостно воскликнул Пётр. Ну кто мог ожидать от баранов такого наглого поведения? Они подпустили нас совсем близко, затем переместились на склон и внимательно наблюдали за нами, пока мы не прошли вперед. К вечеру мы с замиранием сердца вышли на берег Биляндкиика. Река была широкой, но маловодной. Страховка потребовалась только на узкой 5-метровой полосе у другого берега.
Зулумарт. Биляндкиик означает "козлы, дающие себя увидеть". Мы распрощались с его бассейном, нечаянно загнав на скалу 200-головое стадо. Это случилось в верховьях З. Караджилги -- правого притока Биляндкиика. На скалах козам было тесно, они перепрыгивали с уступа на уступ, и от этого казалось, что вся скала покрыта шевелящимся ковром. Мы хищно ожидали падения хотя бы одного маленького козлёнка. Признаюсь, мы бы его тут же съели.
Впереди последний перевал перед восхождением на пик Ленина. По огромному моренному валу поднялись на центральный ледник в истоках З. Караджилги. Вокруг ледника неприступные скалы, лишь в одном месте угадывался кулуар. Только у его подножия мы убедились в возможности прохода на восточную ветвь л. С. Зулумарт. 350 м перил -- и мы на узкой скальной седловине. Сложили тур и торжественно возложили записку: "Перевал Вымпелком (5400, 3А) впервые пройден 16.08.99 группой туристов МАИ, совершающей горный поход 6 к.с. Группа поднялась на перевал со стороны долины З. Караджилга в 14 ч. Погода солнечная, на небе перистые облака. Состояние группы отличное". Так мы отблагодарили нашего спонсора.
Раздельный. Ледник С. Зулумарт скучный и без трещин, куда интереснее Б. Саукдара. Бывало так, что путешественники целый день пересекали этот ледник. Нам повезло, подвижки давно не было. С высокой морены правого борта открылась суровая картина. Среди мрачных скал спускалась чёрная Б. Саукдара. Справа в неё впадал голубой поток подвинувшейся М. Саукдары. Ещё дальше над вершиной огромной морены торчали белые зубчики л. Дзержинского. По пути нам постоянно попадались следы барсов. А на спуске в галечную пойму М. Саукдары мы обнаружили маркирующие путь туры. По-видимому, их сложили золотоискатели или охотники.
Грандиозная левая морена л. Дзержинского обрывается в долину Сауксая 300-метровой отвесной стеной. Перед нею водопадом срывается со скал чистый ручей. Мы влезли на водопад и вошли во внешний карман левой морены. За два перехода поднялись к леднику. Перед нашими взорами предстал непреодолимый 20-метровый забор из отвесных и острых голубых зубьев. И здесь подвижка! Разведка показала, что с 1997 г. ледник прополз половину пути до р. Сауксай. А сможем ли мы вообще пробиться к пику Ленина? Отбросив сомнения, мы спустились до первого возможного выхода на ледник. Переход через него оказался трудным и занял около двух часов. Преодолев многочисленные ледовые стенки и острые гребешки и, окончательно вывалявшись в грязи, мы наконец вылезли на осыпи правого борта.
При подвижке ледник сбросил в правый карман много камней. Непроходимый в 1997 г. карман теперь проходим. Во втором ледопаде спустились в котлован и подошли к подножию крутого 200-метрового ступенчатого взлёта. Ключевое место -- последняя 10-метровая 70-градусная стенка. Выше неё ушли вправо на пологий ледопад и оказались перед зоной больших поперечных разломов. Широкий финальный разлом обойти не удалось. На глубине 10 м мы нашли перемычку и организовали над ней навесную переправу.
К обеду следующего дня поднялись в перевальный цирк. Небо затянули тучи, и в районе пика Дзержинского началась гроза. Повалил густой мокрый снег. Мы поставили палатки и вытащили примуса. Только в семь часов вечера продолжили путь. На перевал поднялись только в 21 час.
Пик Ленина. Когда мы вышли из лагеря, все иностранцы уже были на гребне. Первые альпинисты прошли мимо нас в 3.30, однако в итоге (на вершине) нас опередил лишь один итальянец. Утро было ясным. На юге и особенно над Ванчской долиной громоздились облака. С северо-востока дул сильный ветер. Снежные иглы больно кололи лицо. За час мы поднялись на плечо 6500 м. До мраморной скалы шли по широкому и пологому гребню. Далее крутой взлёт -- самый сложный участок. На 50-метровом 35-градусном снежно-ледовом ребре ветер просто сдувал с ног. Здесь отчаянно боролась испанская альпинистка. Очень упорная девушка, жалко, что она не успела взойти на вершину. Чертыхаясь, мы свернули с ребра на склон и набили свою тропу, которая стала в этот день весьма популярной. Ветер стих только на плато 6840 м. За ним начинался финальный подъём по заснеженному осыпному склону.
К туру подходили с отрывом в 3--4 минуты. Видимость была ограниченной. С юга все ближе и ближе подступали облака, а над Алайской долиной на высоте около 5000 м уже простирался сплошной облачный покров. Я позвонил в "Эхо Москвы". Там меня спросили, зачем мы уходим в горы. Когда-нибудь я публично отвечу на этот вопрос.
Через два часа мы вернулись в лагерь. На другой день после головокружительного спуска с потерей высоты 3000 м мы оказались в альплагере "Ачикташ". Ночью за нами пришла машина, а утром мы прибыли в Ош.
Эпилог. На второй или третий день московской жизни у всех начались тяжелые процессы реакклиматизации. Игорь на неделю загремел в инфекционную больницу с тяжёлым отравлением. А Слава жаловался, что дважды отдыхал на лавочке, преодолевая "трудный" подъём по пути на работу. "Колбасило" всех без исключения. Лишь с началом регулярных кроссов мы почувствовали себя лучше.
