Никто не верил в успех этой экспедиции. Почему? Возьмите карту Алтая -- такую, чтобы влезали сопредельные территории. 
На ней можно увидеть, как хребты Центрального Алтая сходятся к массиву Табын-Богдо-Ола на стыке границ России, Китая и Монголии, и дальше на юг простирается мощный хребет Монгольского Алтая. От его высшей точки, вершины Кийтын, до Белухи напрямик сотня километров, но до сих пор никто не осмеливался преодолеть их зимой, да ещё взойдя на обе господствующие вершины Алтая. Плюс необходимость прохождения сложных горных перевалов в Катунском хребте и полная неизвестность в хребтах "за бугром". Мы были первыми, кто рискнул, начав маршрут в феврале 1998 года в Рахмановских Ключах в Казахстане, закончить его через 27 дней на российской погранзаставе Аргамджи. Вопреки скептикам, мы проделали этот путь, полностью выполнив и научную, и спортивную программу экспедиции.
Нас было шестеро, отправившихся на свой страх и риск нарушать российский закон о государственной границе: виз мы не оформляли, ограничившись пропусками в погранзону. Научная программа выполнялась под эгидой Российского географического общества (РГО), хотя и на голом энтузиазме. Большим снежным полем научной деятельности являлись ледники Монгольского Алтая: предыдущая экспедиция работала в этих краях в ... 1908 году (под руководством В.Сапожникова), открыв ледники Халаси (в Китае) и Потанина (в Монголии) -- самые большие на Алтае, вместе они образуют гигантскую систему, превышающую по площади оледенение Катунского хребта. С тех давних пор район был практически недоступен.
Наш маршрут был полностью автономным, стартовый вес груза достигал 50 кг на человека -- продукты на месяц, полный комплект альпинистского снаряжения, газ для горелки и ещё много всяческого добра. Сдвинуться с места на старте удалось благодаря санкам-волокушам, сшитым специально для нас питерской фирмой "Терра". Сшитые из ткани "теза", они прошли более 400 км камней и льда без серьёзного ремонта.
Заброска к началу маршрута в Казахстане осуществлялась через Усть-Каменогорск. На месте оформили пропуска в пограничную с Китаем зону. До Рахмановских Ключей без малого 500 км, и их предстояло преодолеть при полном отсутствии рейсового транспорта (автобусы канули в Лету вместе с СССР). Полдня напряжённых поисков принесли успех в виде "ГАЗика" и потрёпанной "шестёрки", причём у последней резина на колёсах была стёрта до зеркального блеска. Не без труда разместились, тронулись. Через 10 км на дороге оказался первый затяжной подъём, одолеть который "шестёрка" уже не смогла. Выглядело это так: машина безвольно и небыстро боком соскальзывает по льду, со всех сторон она облеплена участниками экспедиции, тоже скользящими (лучше всего скользили пластиковые "кофлахи" нашего реммастера), казах-водитель с вытаращенными глазами судорожно крутит баранку. Каждый последующий взлёт дороги "шестерка" преодолевала уже на тросе за "ГАЗиком".
Глубокой ночью в Урыли казахский погранотряд проверил пропуска, и вот мы добрались до Рахмановских Ключей. Тут наши водители стали требовать вдвое больше денег, чем договаривались. Мы, со своей стороны, придерживались принципа "есть чем платить, но я не хочу..." С большим восточным скандалом сошлись на промежуточной сумме, эквивалентной $200. Убытки компенсировали бесплатным ночлегом в тёплом коттедже бывшего ведомственного санатория.
Дальнейший путь до подножия Белухи -- это 5 дней бескомпромиссной борьбы с бездонным снегом. Юго-Западный Алтай -- это "гнилой угол", постоянно находящийся во власти циклонов. SNOW INFERNO -- "снежный ад". За ночь снегопад полностью скрывает вечернюю лыжню, а её глубина была метровой. Скорость передвижения группы около 800 м/час, лавиноопасен любой склон, даже в лесу. На пути к Белой Берели прошли два простых перевала, до седловины которых почти доходила граница леса. Идти вверх с глубокой тропёжкой и грузом 50 кг оказалось невозможно, перевальные взлёты преодолевали в две ходки, челноком. А вот вниз удавалось двигаться со всем грузом, хотя это такой цирк... (Я уже писал как-то о трудном характере санок-волокуш; никогда не забуду, как в Восточном Саяне на крутом склоне я объехал здоровенную лиственницу справа, а мои санки на привязи -- слева.)
Достигнув истоков реки Белая Берель, мы оставили заброску и далее в течение недели делали "техническое" кольцо в Катунском хребте. После прохождения перевалов Цирк (2А) и 50 лет КПСС (2Б) мы столкнулись с непредвиденными сложностями: "ожил" верхний ледопад Менсу. Он и раньше являлся трудной преградой на пути к Белухе с востока, но зрелище, открывшееся теперь нашему взору сквозь пелену пурги, превзошло все ожидания. Похоже, произошло землетрясение, вызвавшее отрыв и обрушение всех висячих ледников в долине Менсу, а сам ледопад толчком выдвинулся вперёд, образовав колоссальные разломы и целые горы ярко-голубого крошева. На преодоление ледопада ушло полтора дня. Я могу теперь честно заявить, что способен проползти на брюхе, с рюкзаком за плечами, около 2 км -- своеобразный рекорд. Неплохая получилась ночёвка на ледовой пробке внутри колоссальной трещины, со всеми необходимыми атрибутами, вроде выхода из палатки по нужде на страховке.
Выбравшись из этого месива, мы поднялись на перевал ББС (Большое Берельское седло, 3А). День был абсолютно безветренный и ясный -- какая-то фантастика после 12 суток пурги. Стало ясно, что это единственный шанс взойти на Белуху. Сейчас или никогда! Между тем лимит резервного времени был исчерпан, продуктов и газа уже не хватало для безаварийного выхода к заброске. После короткого "брифинга" ледовой мульде решаемся на попытку штурма.
Путь подъёма на Белуху с юго-востока альпинисты оценивают в 3Б к.т., основное препятствие тут -- глубокий лавиноопасный снег. Летом восходители порой пробивают в нём траншею по грудь. Но в нашем распоряжении были лыжи, и это обстоятельство позволило в сумерках уже стоять на вершине. Спуск по подъёмным перилам в темноте, ночные гонки по ледовому плато -- эх, зачем так петляли на подъёме, да!Ж -- и в спальном мешке размышления: как ухитриться дотянуть до заброски с оставшимися продуктами на две "едки" и газом на дне последнего баллона?
Утром выскочившее было солнце быстро тонет в "молоке". Спуск с перевала идет по 600-метровому кулуару, постепенно выполаживающемуся от 70 до 35 грд. На третьем по счёту дюльфере из-под ног лидирующего сошла лавина, обнажив "бутылочный" лёд и унеся в небытие заготовленные спусковые петли. Дальше верёвки вешали на том, "что кому не жалко отрезать от своего снаряжения".
Технически сложный участок высокогорья завершился, но впереди нас ожидали ещё белые пятна Караалахинского хребта, плато Укок и Монгольский Алтай.
Истоки Караалахи, красивейшее Алахинское озеро -- эти районы почти неизвестны туристам, зимой, по нашим сведениям, они вообще не посещались. В Караалахинских горах мы прошли логичный перевал между двумя высшими отметками (обе около 3300 м), назвав его перевалом Галкина в память о друге, погибшем не в горах.
Чем дальше углублялись мы на юго-восток, тем становилось холоднее, но улучшалась погода. Многометровые снега уступили место сверкающим речным наледям и пожухлой траве. Мы шли в самое сердце Монгольского антициклона, властвующего зимой над большей частью Евразии. Снаряжение стало понемногу приходить в негодность: утром двадцатого дня я торжественно предал огню свои бахилы, признав их состояние безнадёжным, и вытащил из рюкзака запасные. Наш штатный реммастер Олег, ходивший на "ски-туре", по мере поломок сооружал гибрид из своих креплений и "жёстких" "кошек". От них оставалось всё меньше...
В истоках Чиндагадуя наткнулись на хорошо сохранившийся рудник сталинских времён. Рядом с ним маленькое лагерное кладбище -- отсюда уже некуда было бежать. Рудник заброшен с 50-х годов, но в здешнем климате время не властно над лиственничными срубами. В южной части Алтая несколько подобных лагерей, например Нижний и Верхний на реке Кокколь. Как правило, в них поддерживается в жилом состоянии один дом, а остальные используются на дрова. Иногда, впрочем, пригодных для ночлега помещений нет. В большом полуразрушенном доме в долине Белой Берели, прячась от пурги, мы заделали все зияющие дыры снежными кирпичами, отверстие в крыше -- пенополиэтиленовым ковриком, выгребли лавинной лопатой весь снег и в довершение созидательной деятельности поставили прямо в комнате палатку. Интерьер уподобился туристской ярмарке: по стенам развешаны всякие модные штуковины, на полу вперемешку лежат санки, рюкзаки, лыжи. Только наш видеооператор Лёша проклинал к утру твёрдый деревянный пол -- по долгу службы он не снимал с себя импровизированный корсаж с запасными аккумуляторами. Так и лежал, обвешанный ими, как партизан гранатами.
С Чиндагатуя начинался самый экзотический этап экспедиции: пересечение высокогорного плато Укок -- полюса холода и бесснежья Алтая, а затем и границы с Китаем. Не встретив никого, 1 марта мы ступили на землю суверенного Китая, пройдя тем же перевалом, что и Сапожников 90 лет назад. Кроме положения ледников, заметно отступивших за эти годы, здесь ничто не изменилось с тех пор; возможно, люди вообще не появлялись в долине Сангадыра после Сапожникова. Путь вниз по долине преграждает глубокий каньон, вверху долину замыкает сложный долинный ледник Халаси с целым рядом крупных притоков. По одному из них, леднику Роборовского, мы поднялись к перевалу через Мировой водораздел: Халаси относится к бассейну Иртыша, т.е. Ледовитого океана, а с другой стороны, уже в Монголии, ледник Александры питает реки Центральной Азии, которые теряются в пустыне Гоби. Преодолев крутой ледовый склон, мы нарушили очередную госграницу.
Горы Монгольского Алтая отличаются очень глубокой расчленённостью рельефа. В долине Сангадыра вершина Красавица (высотой около 4200 м) имеет превышение над дном долины около 2,5 км. Причем склон от вершины до самого русла -- это единая скально-ледовая стена. Массив горы Снежная Церковь (все названия в районе принадлежат В.Сапожникову), увенчанный идеальной по своей геометрии ледовой пирамидой, обрывается к окружающим ледникам грандиозными стенами. Все эти четырёхтысячники никогда не покорялись альпинистами, здесь не было и попыток восхождений.
На территории Монголии особый интерес представлял крупнейший ледник Потанина -- и сам по себе, и как путь подхода к Кийтыну. Вершина эта, высотой, по нашим картам, 4376 м, была покорена пока лишь единожды или дважды, и только летом. Зимой наша экспедиция первая. История вкратце такова: в 1915 году братья Троновы, взойдя за год до того на Белуху, решили закрепить за собой приоритет в альпинистском освоении Алтая. И в большинстве источников как год покорения Кийтына приводится 1915-й. Но сами братья пишут, что не дошли до вершины, причём довольно солидное расстояние. Следующая экспедиция, по крайней мере, не обнаружила следов пребывания там людей. А было это в 1970-м, когда организовывалась международная альпиниада с участием спортсменов Монголии, Польши, ГДР, СССР. От нас ездили Ильинский, Голодов, Васильков. Через 12 лет они будут в составе Первой советской Гималайской экспедиции на Эверест. Их записку мы и сняли с вершины, поднявшись туда по пути предшественников, по юго-восточному гребню.
Фактически на этом экспедиция была закончена, осталось пересечь границу с Россией, перейдя хребет Сайлюгем. Пятого марта наши документы вертели в руках русские пограничники, ещё пять дней мы ждали попутную машину до Чуйского тракта, почти сутки ехали на ней, а иногда и она на нас (трёхосный "Урал", 8 тонн). 15 марта, после полутора месяцев странствий, мы вернулись в Петербург, выделяясь в толпе сограждан крайней худобой и сгоревшими физиономиями. И ещё чем-то...
