Шаврова Людмила Николаевна
Геолог. Долгое время работала в Минусинской геолого-разведочной экспедиции. В настоящее время работает в геоэкологической партии Красноярской Горно-геологической Компании.
Рассказывает о Жанне Леонидовне Цыкинои
РАБОТА ОПРЕДЕЛЯЮЩАЯ ЖИЗНЬ
В Красноярске Жанна Леонидовна оказалась по вызову Красноярского геологического управления (КГУ), где в Комплексной тематической экспедиции (КТЭ) в то время уже работал ее муж Р.А. Цыкин. Гидрогеологическая партия в то время занимала помещение в Центральной химической лаборатории (пр. Мира, 37а). На третьем этаже была большая комната с двумя маленькими смежными, в которых размещалась Реферативная партия.
Работа Жанны Леонидовны в Гидрогеологической партии КТЭ (с января 1961 г.) почти совпала с ее созданием (июль 1959 г.). До этого, полтора года, после окончания Днепропетровского горного института Жанна работала участковым гидрогеологом на одном из Криворожских железорудных месторождений, где занималась вопросами борьбы с обводнением глубоких горизонтов рудников карстовыми водами. Это была хорошая школа, где за короткий срок она научилась проводить откачки, документировать керн, составлять карты, оценивать водопритоки, а главное - работать с людьми.
Коллектив гидрогеологов КТЭ в те годы был небольшой: В.А. Шуб, М.А. Бурлакова, M.Г. Капустина - ведущие специалисты и их помощники с большим опытом в области разведочной гидрогеологии: А.С. Иванова и Л.К. Парфенова. Кроме гидрогеологов, в партии работали техники-геологи: С.Ф. Акинфиева, Л. Панина и В.И Пивоварова. Чертежные работы выполнял Л.Ф. Тихоступов - большой мастер своего дела, участник Великой отечественной войны, потерявший слух в результате контузии. Структуру этой специфической партии нельзя сравнивать с производственной, где все звенья исполнителей работали для одной цели. Здесь же каждый ведущий специалист имел свою тему, которую выполнял независимо от других с небольшим коллективом помощников.
В.А. Шуб занимался изучением промышленных вод края и Тувинской АССР, М.А. Бурлакова - составлением прогнозных карт условий водоснабжения административных районов края в масштабе 1:200 000, М.Г. Капустина – составлением гидрогеологической карты южных и центральных частей края и Тувинской АССР в масштабе 1:2 500 000. Первым начальником этой партии был В.А. Шуб.
Их столы стояли напротив, стол Жанны - над вентилятором (она с ужасом! это вспоминает и сейчас). Как-то сразу доверили Жанне Леонидовне самостоятельную работу по составлению карты водозаборов Красноярского края и Тувинской АССР и пояснительной записки к ней (1961 г.).
Интеллигентность В.А. Шуба, его доброта, уравновешенный характер, своевременные подсказки в затруднительных вопросах придавали его подчиненным уверенность в работе. К 1963 году тематика гидрогеологических работ расширилась. Комплексная тематическая экспедиция из Центральной лаборатории переезжает на ул. Лебедевой, 100. Начальником экспедиции становится Е.И. Пельтек, главным геологом - В.В. Богацкий, а впоследствии – Добровольский М.Н. По направленности тематики в эти годы были организованы Гидрогеологическая партия (В.В. Шуб) и Инженерно-гидрогеологическая (начальник М.А. Бурлакова).
В 1963 году под методическим руководством ВСЕГИНГЕО составляется карта закарстованных пород и карстовых явлений территории СССР в масштабе 1:2 500 000. В составлении этой карты принимают участие все регионы страны. Составлять одноименную карту по Красноярскому краю и Тувинской АССР поручают Жанне Леонидовне:
"Изучение карста, связанное с исследованием пещер, без преувеличения могу назвать своим звездным часом. Это исследования на стыке географии, геологии и гидрогеологии с участием спелеологов, владеющих техникой прохождения пещер. За короткий срок пришлось научиться спускаться на веревках, подниматься по гибким лестницам, монтировать налобное освещение и при остром дефиците освещения вести документацию пещеры. Обнаружение пещер и карстовых явлений в условиях таежной местности в результате проведения маршрутов практически бесполезно. Информацию о пещерах собирали у охотников, местных жителей, краеведов. К 1965 году мы собрали сведения более чем по 150 пещерам".
Постоянно рядом с Жанной Леонидовной работали Алексей Забусов и Мавр Николаевич Добровольский, которые стали ей близкими друзьями. Карта была составлена в срок. К изучению карста нашего края было привлечено внимание ведущих ученых-карстоведов страны - профессоров МГУ И.В. Попова и Г.А. Гвоздецкого, директора Института карстоведения и спелеологии при Пермском университете Г.А. Максимовича и др.
Г.А. Максимович предложил Жанне Леонидовне поступить к нему в аспирантуру (1972 г.) и в 1974 году она защитила диссертацию по теме: «Карст юга Средней Сибири». Работа по изучению карста продолжалась вплоть до 1978 года. В Гидрогеологической партии встретились научные школы учебных заведений городов Перми, Ленинграда, Одессы.
Ж.Л. Цыкина, М.Н. Добровольский на привале
Помимо карстологических исследований в партии выполнялись работы по специализированному обследованию пещер и горных выработок (А.А. Забусов, Ж.Л. Цыкина).
С 1958 года в нашем городе при спортивном обществе "Труд" уже существовала спелеосекция, которая располагалась на месте нынешнего Театра Оперы и Балета. Руководил ею Игорь Ефремов. А когда в 1963 году в Красноярскую Тематическую Экспедицию из Москвы поступила тема по обследованию подземных выработок в целях гражданской обороны, и поручили эту тему Цыкиной Жанне это стало определяющим жизнь, дружбу и увлечение на многие годы.
Опыта прохождения пещер никто из геологов, занятых на теме, еще не имел, не знали и необходимого снаряжения, не было и соответствующей физической подготовки. И тогда геологи КТЭ обратились в Красноярскую спелеосекцию. При непосредственном участии руководителя секции Игоря Ефремова и его сподвижников в 1963 году были обследованы пещеры Манского района, Бирюсинского карстового района, в 1964 году при помощи увлеченного краеведа - учителя географии школы подхоза Коммунаровского рудника Кириллова был обследован Сыйско-ефремкинского участка.
С 1964 до 1966 года при помощи Забусова Алексея, Сазонова Сергея и Бориса Мартюшева были обследованы пещеры Торгашинского участка.
В 1965-1966 годах обследовались пещеры Тувы до границ с Монголией (пещера Маренская).
В 1968 году – была обследована широко известная теперь пещера Большая Орешная. Вот только полностью обследовать ее в то время не удалось. Когда исследователи проводили съемку в этой пещере, они прошли всего 100 метров. Дальше их не пустили… Как впоследствии выяснилось в пещере была создана искусственная пробка. Цель? Остается только догадываться… Скорее всего о ней могли бы рассказать местные жители – братья Виктор и Геннадий Сергеевы, и близнецы Николай и Геннадий Габец, – поскольку, после того как в последующие годы пробка была вскрыта, за ней обнаружились "нити Ариадны", по сведениям Михеева Виталия с такими нитями в пещерах в то время ходили именно они. Кстати, Виктор Сергеев был первооткрывателем пещеры Ручейная, а близнецы Габец – пещеры Близнецов. Но об этом в другой раз…
В том же году исследования проводились в Хакассии , в частности пещеры Бородинская, в которой, кстати, есть грот имени нашего преподавателя. Он так до сих пор и называется – грот Жанны.
При проведении исследований проводилась топосъемочные работы, замеры влажности, температуры. В некоторых пещерах оставляли приборы и тетради с просьбой к спелеологам при посещении пещер записывать показания приборов.
Результатом всех проведенных исследований стала целая серия отчетов:
1964-Карстовые районы приенисейской части Восточного Саяна и восточных отрогов Кузнецкого Алатау
1965-Карта закарстованных пород и карстовых явлений на юге Красноярского края масштаба 1:2 500 000
1969-Отчет по изучению карста и закарстованных пород в приенисейской части юга Красноярского края за 1968-1969гг.
1971-Отчет по изучению карста и закарстованных пород в районе Красноярского края за 1970-1971гг.
1973-Изучение карста на юге Красноярского края за 1971-1973гг.
1975-Специализированное обследование пещер и горных выработок на юге Красноярского края
1977-Специализированное обследование пещер в юго-восточных отрогах Кузнецкого Алатау и в Тувинской АССР за 1975-1977г. (соавтор отчета – Забусов А.А.)
И кандидатская диссертация (1974г.) нашей Жанночки, (уж извините – студенческая привычка, хотя по другому ее называть и не хочется) явилась логическим итогом проведенных многолетних исследований. Тема диссертации – "Карст юга Средней Сибири", руководителем диссертации был профессор Максимович Георгий Алексеевич - директор Института карстоведения и спелеологии при Пермском университете.
В партии постоянно работали Л.Ф. Тихоступов, П.П. Петриченко, Н.М. Герасимович, Г.А. Бронштейн. Благодаря их высокому мастерству карстологические и гидрогеологические карты всегда выполнялись с высоким качеством.
В связи с уходом на преподавательскую работу М.А. Бурлаковой начальником гидрогеологической партии назначается Ж.Л. Цыкина (1973 г.). К этому времени она овладела не только спецификой тематических работ, но и приобрела опыт полевых исследований.
С 1976 года Жанну Леонидовну приглашали читать лекции по гидрогеологии и инженерной геологии студентам-геологам 5-го курса КИЦМа. Эта работа увлекла ее не столько чтением лекций, сколько общением с молодежью. В 1979 году в Гидрогеологическую партию КТЭ после преподавательской работы в Казанском университете пришел Андрей Юрьевич Озерский, и немногим больше года они проработали вместе. И когда Жанна Леонидовна поняла, что пришел специалист нового поколения, который может стать ее преемником, и помочь выжить партии в то непростое для геологии время, она ушла совсем на преподавательскую работу в Красноярский институт цветных металлов.
Люди, тесно связанные по работе с природой знают, что атмосфера дружеских отношений между людьми в нашей профессии при длительных и частых полевых работах имеет определяющее значение не только в желании работать, но и в итоге всей работы и необходима нам как воздух. Поэтому мало кого удивит признание Жанны Леонидовны сделанное в 2004 году, когда Гидрогеологическая партия, ныне Геоэкологическая отмечала свое 45 летие:
"Годы работы в Гидрогеологической партии КТЭ (1961-1979 гг.) - это самые счастливые годы моей трудовой биографии".
Цыкиной Жанне Леонидовне принадлежит первенство в обширном и систематическом исследовании пещер нашего края. Ни до, ни после нее никто не занимался этим профессионально .
А поскольку профессиональное проведение работ всегда дает лучшие результаты по сравнению с любительским, сказывается и время и финансирование и сроки, то ее отчеты очень интересны для спелеологов, занимающихся изучением и наблюдением в пещерах, за жизнью, которая происходит в них, за процессами которые формируют облик пещер. И которые пытаются как-то охранять от вандалов те ценности, которые нам подарила природа-матушка.
Оводов Николай Дмитриевич
Оводов Николай Дмитриевич. Рожден в Красноярске 1.11.1939. Окончил факультет охотоведения в Иркутском сельхозинституте и аспирантуру при Зоологическом институте АН СССР (Ленинград – Санкт-Петербург). Кандидат биологических наук. Научный сотрудник Лаборатории археологии и палеогеографии Средней Сибири при Институте археологии и этнографии СО РАН (Новосибирск). Автор нескольких де-сятков статей.
ПЕЩЕРЫ ГЛАЗАМИ НАТУРАЛИСТА
Я всецело отдался бы исследованию
сибирских пещер, так как вопрос этот
меня интересует в высшей степени.
И.Д.Черский. 1876 год (из письма академику Ф.Б.Шмидту)
В слове «подземелье» для каждого в сознании встаёт нечто таинственное, пу-гающее и в тоже время, притягивающее к себе. Теперь это хорошо известно тем, кто именует себя спелеологом. Однако стать им, этим самым настоящим пещероведом, не совсем просто. Во-первых, надо быть не хиляком, во-вторых, не испытывать страха перед замкнутым пространством и наконец, нужно найти в себе к чему-то интерес из той широкой ещё малоизученной области, которая именуется спелеологией. А выбор огромен: от подземного спорта до вполне очерченных научных дисциплин, как геология, палеонтология, археология, зоология, топография, климатология и многое другое. Как только выбор сделан, знайте,- «пещерный вирус» уже начал внедряться в вас и отвязаться от него уже будет невозможно, или почти невозможно. А дальше – побольше единомышленников, поглубже в книги и …вперёд в светлое будущее, точнее, под своды подземелий, но всегда с думающей головой.
В конце 50-х годов ушедшего столетия натренированные «Столбами» отчаянные романтики из числа студентов и молодых рабочих начали прохождение Бездонной Ямы, что на Торгашинском хребте. Снаряжение, не чета сегодняшнему: капроновых веревок не было, лестницы делали из пережженной проволоки (от грузовых автопокрышек) с деревянными ступеньками. Фонари по большей части были тоже самодельными.
Заводилой стал Игорь Петрович Ефремов, выпускник мехфака Красноярского сельхозинститута. Как раз в начале 1960 года я после окончания первого семестра охотоведческого факультета Иркутского института появился с приятелем, патологически склонном к изучению летучих мышей, в родном для меня Красноярске (волей-неволей приходится сваливаться на автобиографичность). Мама встретила нас словами об исследовании Торгашинских пещер и протянула газетную заметку на эту тему с упоминанием фамилии Ефремова.
Скажу, с родителями мне повезло. Оба они в своё время водили дружбу с Виталием и Евгением Абалаковыми. Мама в свои 23 года в компании с братьями Абалаковыми и Валентиной Чередовой совершила 1,5-месячный вояж от Красноярска через Нижнеудинск, вверх по иркутской Бирюсе и дальше через пик Грандиозный вышли к верховьям Казыра. Оттуда на плотах сплавились до Красноярска, разумеется, без палатки, спальников и пенополиков и без единой травмы. Сплавлялась с отцом в 30-х годах по Мане от Акиловки и Нарвы. Это не то, что нынешний бла-бла-бла маршрут, когда нельзя увидеть дикого зверя возле прибрежного плёса и людей-то чуть меньше, чем комаров. Той же компанией один раз явно без удовольствия посещали какие-то пещеры на красноярской Бирюсе.
Короче, мама понимала своё «дитя неразумное».
Вооружившись ефремовскими кроками, 15-метровой веревкой и несколькими свечами, мы вдвоем отправились к Бездонной Яме (?!) и, слава Всевышнему, сбились по заснеженной тропе, ушли вправо и оказались вечером у Ледяной пещеры. Подарком была колония ночниц Брандта (в те времена этих летучих мышей именовали усатыми ночницами). Это была первая осознанно найденная зимовка летучих мышей в Сибири, и торжество моего друга Коли Высоковского казалось, не имело предела.
Через несколько дней под предводительством зав. кафедрой «Биологии лесных зверей и птиц» Лесотехнического института Михаила Ивановича Пашинова (это был по физическому здоровью настоящий лось, а по восприятию природы милейший человек) посетили по глубокоснежью Первую Караульную пещеру, что на горе возле толстенной сосны с тем же замечательным успехом.
Мне в этом случае повезло не меньше: собрал здесь черепа и другие кости сурков, тех самых крупных грызунов (как потом выяснилось, вымерших в окрестностях Красноярска около 8-10 тысяч лет назад), о которых никто из красноярских охотников и других любителей зверья естественно никогда не слышал.
Высоковский, работая впоследствии в Баргузинском заповеднике, вскоре погиб на Байкале. Дюралевую лодку выбросило на берег, а четырех молодых людей, сидевших в ней, след простыл. Странно. Это море-озеро ничего (разве что автомобили горе-рыбаков по весне) не берет себе, о чем уверяют прибрежные старожилы. Теперь вещают о летающих тарелках, которые похищают людей. Может, так оно и было; так пусть бы вернули не обязательно в том возрасте, в котором взяли ребят. Побаловались и хватит.
Кто любит рыбалку на поплавковую снасть, хорошо понимают разницу, когда рыба слегка потянет наживку, а когда целиком заглатывает. Так вот я теперь, хотя по рождению не отношусь к рыбам, оглядываясь на 50 лет назад, понимаю, что Спелеохус (Бог всех пещерников, которого в кальцитовом оформлении можно увидеть в Красноярском Геологическом музее) с тонким расчётом подсёк меня в нужный момент моей жизни.
После гибели единственного душевного, нравственного и целенаправленного к зоологии друга, я направил свои усилия на продолжение его дела, посвятив часть времени походов по пещерам на кольцевание и пусть отрывочные наблюдения за летучими мышами, не забывая собственной страсти к сбору и распознаванию костей разных млекопитающих, накапливавшихся в подземельях.
За несколько лет удалось окольцевать тонкими алюминиевыми номерованными кольцами порядка 3,5 тысяч летучих мышей в пещерах Средней Сибири и меньше в Восточной. Позднее, к сожалению, с разрывом во времени, «эстафету» изучения крылатых зверьков Сибири принял на себя по более широкой программе зоолог заповедника «Столбы» А.М.Хританков. Главный результат массового кольцевания свершился много позже: одна из ночниц с «моим» колечком прожила, зимуя ежегодно во 2-ой Казыреевской пещере, что на Бирюсе, - 40 лет. Цифра достойная книги рекордов Гиннеса (кстати, при самой первой встрече я естественно не знал её возраста). Для сравнения: в Нашей и Западной Европе летучие мыши по данным кольцевания живут не более 25 лет. Пусть кто-нибудь скажет, что мы зря «мокли и мёрзли…», проникая под своды пещер.
Несмотря на личное предупреждение В.М.Абалакова (мы с мамой были несколько раз у него и Валентины Петровны Чередовой в московской квартире), чтобы я не ходил по пещерам в одиночку, душа требовала таких походов летом и зимой, когда представлялась возможность.
Помню хорошо один из таких моментов, когда от станции Зеледеево в начале 1960-х годов с ружьём (государство в те годы не боялось своих подопечных и позволяло без бюрократических бумажек иметь гладкоствольное, или нарезное оружие), котелком и кой-какими продуктами пройти по руслу Бирюсы до её устья. Предусмотрительно я захватил с собой «Известия Восточно-Сибирского Отдела Императорского Русского Географического Общества» за 1894 год со статьёй А.С.Еленева, исполнявшего обязанности директора (консерватора) Красноярского краеведческого музея, об исследованных им 48 небольших пещер по долине Бирюсы с целью поиска могильника древних обитателей этого притока Енисея.
Приятно было лёжа на склоне напротив Царских Ворот в свете заходящего авгу-стовского солнца, читать строки из его опуса и как бы соседствовать в переживаниях виденного. Вот, что писал больше ста лет назад Алексей Сергее-вич:
Еленев Алексей Сергеевич
«С устья р. Казыреевой я был поражен вели-чественной картиной, при закате солнца от-крывшейся на противоположном берегу р. Би-рюсы: над дремучей тайгой, на высоте 50-60 сажен над уровнем реки, поднимаются здесь причудливой формы зубчатые вершины скали-стого известкового гребня, в одном месте ко-торого природа проложила сквозное отверстие в виде прямоугольника – «ворота», как называют вообще это место крестьяне деревни Бирюсы. В первый момент впечатление от этой кар-
тины было столь сильно, что иллюзия начала в ярких красках рисовать мне картину заброшенного средневекового замка с воротами и развалинами крепостной стены».
Существенный интерес к истории млекопитающих привел меня в Питер на аспирантское место к проф. Н.К.Верещагину, лучшему знатоку в этой области по нашим российским меркам. В палеонтологию, своего рода машину времени возвратного действия, приходят, как правило, двумя путями, - от геологии и от биологии. Первые, зная те, или иные этапы истории земной поверхности, изучают по коллекциям ископаемых скелетных остатков животных морфологию представителей понравившихся групп зверей: хищных, копытных, грызунов, птиц и т.д., хоть динозавров. Добавляют представления об их поведении в природе (если это реально) из книжных источников и становятся признанными специалистами в своей области. Другие приходят в палеонтологическую науку от знания этологии, то есть поведения зверей и птиц. Таким и был Николай Кузьмич Верещагин, что очень нас сблизило в первые годы знакомства.
Именно здесь не худо вспомнить Ивана Антоновича Ефремова, знакомого большему количеству людей как писатель-фантаст, автора книг «На краю ойкумены», «Дорогой ветров», «Лезвие бритвы» и других интереснейших произведений. Этот незаурядный человек, имевший тягу к изучению вымерших животных, обосновал и изложил в одной из своих научных монографий представление о новой науке, названной им «тафономией», что в переводе с греческого означает «закон о захоронении» органических остатков. Эта наука, как нельзя более полновесно, призвана объяснить какими путями останки животного, не важно будь то динозавр, мамонт, какой-нибудь мелкий грызун, птица или ящерица, оказались именно там, где вы их обнаружили. Тафономия, как универсальная наука, своего рода конгломерат знаний об органическом прошлом Земли, объединяет в себе геологию, часть аспектов биологии, палеогеографию и вместе с тем имеет прямое отношение к спелеологии.
Начитавшись в многоёмкой библиотеке Иркутского университета ещё до оконча-ния института работ из этого «букета» отраслей научных знаний (плюс ещё археология), я понял: пещеры и звери, - моё призвание, подкреплённое упорным сибирским характером, сродни таковому польского сибиряка и моего Духовного Отца, - И.Д.Черского, который писал из Верхнее-Колымска в Петербург академику Ф.Д.Плеске: «… а в крутых делах я всегда тверд и решителен».
Черский Иван Дементьевич
Вторым подарком судьбы после юношеских скитаний по прикрасноярским пещерам стала официальная по аспирантскому мандату цель – раскопки пещер на юге Уссурийского края, неведомая до того страница истории этой удиви-тельной по своей природе страны, населенной тиграми и пятнистыми оленями, бурыми и гималайскими медведями, - фантастическое на первый взгляд собрание северных и южных видов не только фауны, но и флоры. Не даром природой Сихотэ-Алиня восхищались Н.М.Пржевальский, В.К.Арсеньев, А.И.Куренцов и многие другие естествоведы.
К раскопкам пещер в Приморье с большим вниманием отнёсся не только Н.К.Верещагин, но и археолог А.П.Окладников, поскольку совместно с костями носорогов, мамонтов, бизонов, лошадей и нескольких десятков других видов были найдены каменные и костяные орудия людей тех времен (это впервые в истории изучения Южного Приморья!). Главная пещера, получившая название имени Географического Общества, скорее была похожа на тупиковую часть заброшенной канализационной системы.
За два сезона активных раскопок в соответствии с суровыми требованиями московского Археологического института АН СССР, при полной промывке через мелкоячеистые сита послойно накопившегося грунта (нельзя упускать возможность узнать какое мелкое зверьё жило в те времена на уровне ступней носорогов и мамонтов), благодаря участию местных спелеолюбителей и студентов-добровольцев Владивостокского университета, удалось извлечь из пещеры около 50 кубометров рыхлого вместе с известняковыми глыбами заполнителя. Одной из наград для нас было открытие ещё двух погребённых под склоновыми отложениями входов, которыми в древности пользовались звери и люди. Подспудно вырисовывалась картина «жизни» пещеры (та самая тафономия, которую на поздних, четвертичных материалах не успел разработать из-за болезни и смерти И.А.Ефремов) после того, как карстовые воды завершили основное строительство этой полости. «Приватизацию» пещеры осуществляли в основном древние гиены и тигры, затаскивающие под своды остатки своих жертв; человек же здесь был редким пришельцем, хотя и внеконкурентным. Через год перст судьбы перенёс меня к алтайским пещерам. Работая среди новосибирских археологов (директором академического института был Алексей Павлович Окладников), я не чувствовал себя «белой вороной», тем более, что потребность в моих навыках определения костей у коллег была почти постоянная. Единственная сложность, - начинающим и уже опытным научным сотрудникам начальство не дозволяло (как ни странно, кроме меня) заниматься изучением пещерных стоянок людей.
В том была особенность Окладникова, открывшего и описавшего пещерное убежище неандертальцев на территории Узбекистана и вполне понимавшего, что я естественным образом никак не могу претендовать на археологический материал. Таким образом, открылась широкая возможность изучения на Алтае пещер не только с палеофаунистических позиций, но и в комплексе с другими дисциплинами: археологией и четвертичной геологией.
Дополнительной удачей для сибирской спелеологии стал бывший выпускник Московского университета, орнитолог по призванию Н.В.Мартынович (тогда и теперь единственный специалист по палеоорнитологии от Урала до Дальнего Востока). Без его знаний и активного участия в спелеологических исследованиях на территории Алтае-Саянской горной страны, мы бы отчётливо только и осознавали: да, кости птиц встречаются, и не более того (представьте симфонический оркестр без скрипок; что за музыка?). Картина наших исследований существенно окрасилась недостающими оттенками.
В первые же два сезона работы в окладниковском институте удалось начать исследование нескольких пещерных памятников на Западном Алтае. Контрастом по содержанию оказались два интереснейших объекта, - пещеры Страшная и Логово Гиены, расположенные в нескольких километрах друг от друга неподалеку от посёлка Тигирек. Первая, мимо которой в 1771 году проезжал со своими спутниками знаменитый натуралист П.С. Паллас, отметивший при этом, что она «недоступна из-за вышины скалы», была «закреплена» за людьми древнекаменного века, оставивших после себя в 6-метровой толще отложений массу каменных орудий и отходов их производства, в другой пещере в тот же период жили пещерные гиены, затаскивавшие сюда остатки своих жертв: позднее вымерших бизонов, носорогов, яков, лошадей и молодых мамонтов и вместе с тем выводившие здесь своё потомство.
Палеофаунистическое изучение Алтайских пещер, наравне с подобными памятниками Восточных Саян и Кузнецкого Алатау, позволило создать с учётом работ коллег-предшественников своего рода пещерный «тафономический букварь» для понимания процесса освоения пещер в древности и ближе к нашему времени млекопитающими (включая человека), птицами и другими «пещерными захребетниками». Схема оказалась необычайно простой, постро-енной с учётом строения, объёма самих полостей, их привходовых участков, положения в рельефе и что самое главное с учётом поведенческих особенностей животных. С тафономической позиции выделилось пять типов подземных (скальных) полостей.
1) Небольшого размера ниши в трудно- и легкодоступных участках скал, которые нередко помногу лет подряд использовали филины или сокола для выведения птенцов. Свидетельством тому служат лежащие на поверхности грунта выбеленные временем кости птиц и мелких млекопитающих, - непереваренные остатки пищи. Эти пернатые дают в руки специалиста пре-восходный материал о наличии тех, или иных видов животных, их численности и, наконец, об истории фауны и соответственно ландшафта в данном микрорайоне.
На Алтае в одной из таких ниш мы заложили сразу после вылета филинят не-большой раскоп площадью в половину квадратного метра до глубины 60 см. Послойно снимая грунт, просеивая и промывая его, получили коллекцию из 44 тысяч костей 56 видов птиц и 33 видов млекопитающих. А это почти 1/20 от всей площади пола пещерки.
2. Скальные навесы и гроты, полностью открытые дневному свету и легко доступные для человека и четвероногих животных. Зачатую эти полости являются настоящим эльдорадо для археологов, результаты чьих полевых трудов неизменно привлекают внимание посетителей краеведческих музеев. Проведенные раскопки в таких полостях показали, что наиболее комфортные (близость к воде, южная экспозиция входа) были более предпочтительны для древнего человека и, скорее всего в тёплое время года (пещеры Усть-Канская, Страшная на Алтае и Еленева близ Красноярска). Гиены и другие хищники крупного и среднего размера, если периодически активно заселяли их, то вероятно по причине малочисленности людского населения в те далёкие эпохи (гроты Двуглазка и Проскурякова в Хакасии). В поздние времена для некоторых регионов, к примеру, на Северном Урале известно использование таких природных объектов в качестве ритуальных мест в этнографический период истории.
3.Горизонтальные и горизонтально-наклонные пещеры, имеющие участки, полностью погруженные во мрак. В зимнее время при температуре + 1-2˚ и достаточной влажности здесь сонно царствуют летучие мыши. После естественной гибели их за тысячелетия на полу в глине и под известняковыми плитами можно находить множество их костей. Такова, к примеру, пещера Тютюник на Алтае, где помимо трубчатых костей практически с поверхности грунта удалось собрать за короткое время более 600 черепов и массу костей шести видов летучих мышей и кости ещё 23-х других видов млекопитающих от землероек до медведя. Периодически дань с таких зимующих колоний рукокрылых собирают мелкие куньи: соболь, колонок, отличающиеся спо-собностью лазать по шероховатым стенам.
Бурые медведи охотно наведываются в них осенью в поисках подходящего места для зимования, оставляя после таких посещений настоящие тропы и выкопанные для лёжки неглубокие ямы. Сырость и сквозняки (как в Тоннельной пещере) отпугивают их. Весной по выходе из берлоги, звери стараются маскировать место зимовки. К случаю, при первом посещении пещеры Казыреевская-2, что на Бирюсе, в августе 1962 года в дальней части первого отдела полости я обнаружил следы недавней берлоги с утрамбованной сухой травой. Кости и два медвежьих черепа (на младшем остались вмятины от клыков), - веское подтверждение, что я здесь не первый посетитель (не считая летучих мышей).
Самое интересное, при последнем визите медведь (есть у них биологическая особенность, - маскировать вход в берлогу после покидания её весной) отгрыз часть елочки, растущей у входа, и попытался протащить 4-х метровой длины верхушку внутрь, держа её поперёк, но так и не совладал с выполнением инстинкта (вход оказался узким).
Два года спустя, в конце октября 1964 года там же на Бирюсе по её левому берегу ниже устья Казыреевой я набрёл на незнакомую спелеологам пещеру. Присыпанные снегом несколько веток сосны, лежавшие перед самым входом, и темная на фоне серого известняка широкая полоса насторожили. Побоявшись в одиночку проникнуть внутрь, я вернулся в город.
Через неделю повторил визит, но уже с ружьём, заряженным картечью в обоих стволах. Метрах в пятидесяти от входа, в конце относительно просторного горизонтального хода лежали медвежьи кости и четыре черепа взрослых зверей, но разного возраста, - опять же следы каннибализма. Вполне возможно эта небольшая пещерка, имеющая, как и другие, свою историю, находится выше зеркала водохранилища, и найти её не сложно.
Ещё один растянутый во времени эпизод, связанный с медведями и горизонтальными пещерами. Известная в Иркутской области с середины XVIII века Нижнеудинская пещера, промороженная как минимум на протяжении 20-25 тысячелетий (здесь было обнаружено несколько кусков кожи шерстистого носорога, вымершего к этому рубежу геологической летописи), была «наводнена» мумифицированными медвежьими остатками. После первых раскопок, проведенных И.Д.Черским в 1875 году, последовало еще два подобных этапа и в общей сложности удалось насчитать остатки 60 растерзанных медведей. Понять образование этого «консорциума» не в моих силах, поскольку этот участок небольшой пещерной системы похоже не представляет никакой выгоды с позиции устройства берлоги. Подсводовая теснота, холод, обвалы свода (найдены полураздавленные мумии росомахи, соболя, сеноставок), - отнюдь не пятизвёздочный отель для косолапых. Стоило ли (может от голода?) уничтожать друг друга? Ответа нет.
Более грозными обитателями горизонтальных пещер (троглофилами) по сравнению с бурыми медведями были пещерные гиены, вымершие около 15 тысяч лет назад. Добавка к основному имени этого зверя сло́ва «пещерные» основана лишь на том, как и у пещерных львов, что кости их в большом количестве находили в своё время в карстовых полостях Западной Европы.
Как и современные представители этого рода хищников ископаемые гиены, скорее всего, жили кланами по 20-30 особей. Мощный зубной аппарат, способный полностью разрушить массивный череп носорога (после чего остаются только зубы этих гигантских монстров), и ущербный по объему мозговой центр управления мышцами (170-180 куб. см) при способности развить скорость до 50 км/час, всё вместе представляло грозную силу против молодых носорогов, бизонов, лошадей, оленей.
Гиены не были зимоспящими в отличие от медведей, и потому могли загрызать тех, которые устроились в беззащитных пещерных берлогах. При том, гиены не щадили и своих «единоверцев» (борьба кланов за территорию?). Наиболее яркий пример таких сражений, - Разбойничья пещера на Алтае, которую мы раскапывали на протяжении 12 лет. 60-метровой протяженности просторный ход, заканчивающийся залом на глубине 19 м и был основной ареной. По нижним челюстям и обломкам зубов (мы вскрыли лишь половину полезного грунта) я насчитал минимум 137 загрызенных гиен от самых старых до юных; не каждый зоопарк согласился бы иметь такое прожорливое с мясным меню стадо.
В устьевых частях горизонтальных пещер естественно в разные периоды могли по необходимости находить приют люди, вполне в таких случаях конкурирующие с четвероногими любителями подземелий.
4. Вертикальные карстовые полости (колодцы, шахты). В качестве накопителей фаунистической информации эти коллекторы можно поставить на первое место. Это ловушки; пожалуйста, посещайте, рискуйте, но без права выхода обратно. Наше Красноярье особенно славится такими природными памятниками, хорошо знакомыми спелеологам. Как и по какой неосторожности звери оказываются там? Одни по случайности (обвал снежного карниза с края обрыва), другие, - по нахальству и самонадеянности, как соболи. К примеру, в Ледопадной пещере-шахте сотрудникам заповедника Столбы и мне удалось собрать внизу с поверхности грунта кости не менее 59 соболей. По всей видимости, это останки горе-охотников на летучих мышей, покидающих свой мрачный дом. Иных хищников (остатки пяти гиен в пещере Фанатиков, что в Хакасии) привлекал запах разлагающихся на дне трупов). У сурков, барсуков стремление проникнуть дальше обрывистого края входа могло быть вызвано иллюзией «эффекта норы», где они чувствовали бы себя в безопасности (Дивногорская-3, Караульная-1 и некоторые другие полости). Такие мастеровые скалолазы, как сибирские горные козлы, спасаясь от волков, росомах на узком пятачке перед входом в Кубинскую пропасть, попросту сталкивали передних на дно первого отвеса. Фаунистические ценности, лежащие на дне пещер-ловушек ниже поверхности грунта, ещё ждут своих пытливых исследователей.
Особый не повторенный пример дала Айдашинская ритуальная пещера, что возле Ачинска. Грабительскими раскопками конца позапрошлого века (часть вещей, купленная П.С.Проскуряковым, хранится в Эрмитаже) и научными исследованиями этой полости в 1970-х годах получена коллекция из сотен костяных наконечников, разных серебряных и бронзовых "безделушек"
При создании данного отчета была использованна информация из Карстового бюллетня №1, издаваемого Красноярской исследовательской группой экологии карста "Мория"
Работа на этом не завершена, как только наиду новую информацию выложу.
